Записки - [9]

Собран был корпус войск из лучших полков: первого кирасирского, двух гусарских, одного драгунского, пяти пехотных, пятидесяти орудиев полевой артиллерии и двух полков донских казаков, под командою генерал-поручика Степана Матвеевича Ржевского, известного по тактическим познаниям и некоторым военным сочинениям, которых, однако ж, в печать не выдал[32]; им приготовлены были маневры для показания императору.

За месяц [до] прибытия государыни съехались иностранные министры, часть двора, множество иностранцев, а особливо знатных и богатых польских вельможных панов; тогда Могилев уподоблялся более многолюдному столичному, а не губернскому городу. Беспрестанные были праздники, балы и карточные игры, каковых, конечно, прежде в России не бывало, да и сумнительно, было ли после; граф Сапега проиграл тогда все свое знатное имение[33].

Наконец, государыня чрез Псковскую и Полоцкую губернии прибыла к границе Могилевской, где отец мой встретил ее, а губернатор послан был встречать императора Иосифа II, под именем графа Фалькенштейна, едущего со стороны Галиции. Императрица пожаловала отца моего поцеловать ручку, сказала: «Если бы я сама не видела такового устройства в Белоруссии, то никому не поверила, а дороги ваши как сады». Перед въездом в Могилев [императрица] ночевала в Шклове, где была угощаема бывшим ее фаворитом, а на обратном пути обещала пробыть в Шклове одни сутки.

Встреча в Могилеве[34] была самая великолепная; за три версты прекраснейшей архитектуры построены были триумфальные ворота, между которыми и городом поставлены были войска, а по другой стороне народ и мещанство с их цеховыми значками. У самых триумфальных ворот встретил ее наместник граф З. Г. Чернышев с чиновниками губернии и дворянством с их предводителями, верхами; у городских ворот прибывший накануне фельдмаршал граф П. А. Румянцев-Задунайский, светлейший князь Г. А. Потемкин и все бывшие тут генералы; перед каретою императрицы ехал эскадрон кирасир. В сопровождении всех вышеупомянутых особ, при звуке пушек и колоколов, императрица прибыла прямо к собору, где встречена была с крестом и св. водою преосвященным Георгием, архиепископом могилевским; приложась к образам и отслужив благодарный молебен, отправилась в дом наместника, где имела свое пребывание. Там встречена была римско-католическим архиепископом Сестренцевичем с духовенством [и] супругою наместника, статс-дамою, графинею Анною Родионовною Чернышевою с дамами.

На другой день императрица осматривала присутственные места, и после представлялись ей чиновники губернии и дворянство. Тот же день к обеду прибыл и император в сопровождении своего генерал-адъютанта и фаворита Когцейна[35]. Вечером представлялись все дамы, после чего при дворе был бал.

Не знаю, справедливо ли, но распространился слух, что императрица позвала к себе фельдмаршала графа Петра Александровича и говорила ему о плане союза с Австриею; надобно знать, что с самого вступления на престол императрицы дворы российский и прусский связаны были тесным союзом; фельдмаршал страстно был привержен к Пруссии; в Семилетнюю войну он уже известен был взятием Кольберга, а потом был с вспомогательным корпусом при окончании царствования Петра III при короле прусском Фридрихе II против австрийцев; при восшествии на престол Екатерины II оставался зрителем побед Фридриха Великого. С того времени фельдмаршал был обворожен его воинским и государственным гением; впоследствии два раза был [в Пруссии] с наследником для женитьбы его, сперва на прежней великой княгине Наталье Алексеевне, урожденной принцессе дармштадтской, а потом на нынешней императрице Марии Федоровне, принцессе виртембергской, да и сама императрица Екатерина Алексеевна была принцесса цербстская, родственница Фридриха II. Король чрезвычайно уважал фельдмаршала, и он со всеми славными прусскими генералами был в коротком знакомстве; и восхищался прусскою армиею, конечно, тогда лучшею в свете, и с тех пор постоянно твердо оба двора хранили союз; новый же союз с Австрией, природно враждебною Пруссии, предложен был князем Потемкиным, личным неприятелем, по некоторым причинам, с фельдмаршалом. Натурально, что он опровергал то [этот союз], но государыня утверждала, что «союз сей касательно турецкой войны выгоден, и князь Потемкин то советует». Фельдмаршал сказал: «Государыня, вам не нужно ни от кого принимать советы: свой ум царь в голове». Императрица отвечала: «Правда, но есть и другая русская пословица, не менее справедливая: один ум хорош, а два лучше». Несмотря на представления фельдмаршала, союз с Австриею был заключен лично между двумя монархами[36].

В течение нескольких дней по утрам производились маневры в присутствии императора, а по вечерам продолжались устроенные наместником праздники. На четвертый день пребывания двора, бывши во дворце, граф З.Г. [Чернышев] говорил князю Потемкину, чрез которого текли все милости и с которым он был тогда в приятном обхождении, что очень бы ему желалось, если бы государыня наградила достойного пастыря, преосвященного Георгия панагиею[37]; князь с удовольствием взялся доложить императрице и тогда же пошел в кабинет ее величества, в короткое время вышед оттуда и отдавая графу панагию, сказал: «Извольте отвезти сами желаемое вами награждение архиепископу». Граф тем обиделся и сказал: «У вас есть на то адъютанты, а я уже стар для рассылок». Видно, что князь хотел тем услужить графу, но, видя его гордый ответ, приказал при нем отвезти панагию к архиерею, а сам пошел к государыне и пожаловался за сделанную ему при всех грубость. Императрица разгневалась и с тех пор уже обращалась с графом холодно. Щедрые награждения орденами, чинами и подарками, какие были приготовлены чиновникам в белорусских губерниях, остались без действия. Светлейший князь в тот же день отправился. Кажется, что граф напрасно погорячился и тем самым лишил себя и подчиненных своих многих ожидаемых милостей.