Записки дурнушки - [5]
Ну, это другое дело, это я понимаю, эти стихи как стихи. Эминеску, что вы хотите! Уж не настолько я темная, чтобы не отличить Эминеску от Игоря. Игорь обрадовался, что я угадала, чьи стихи, будто выиграл по лотерейному билету автомашину «Волга». За это в награду он читает еще, потом еще, потом еще — целый час стихов. Такой уж Игорь — когда на него находит дурман, то никого не щадит, ни себя, ни слушателей. Стихи, конечно, прекрасные, но сколько можно! Я сидела неподвижно, слушая его, и у меня онемели руки и ноги. Лучше бы погуляла по парку или сходила в кино. Осторожно намекаю:
— Не знаешь, что сегодня в кино?
Думаете, услышал? Как бы не так. Провел языком по высохшим губам, и вновь шпарит — Пушкин, Эминеску, Лермонтов… Как только в голове умещается такое количество стихов?! Вместительная голова, хоть и небольшая. Вот только очки — досада. Поэту в очках как-то не личит. Никак не идут очки поэту. Ученому — да. Ученого они даже облагораживают, делают более значительным. Любопытно, как целуется человек, который носит очки? Мешают, наверно. А ведь если Игоря не остановить, он до завтра будет тарахтеть. Чего лукавить, говорю прямо, что хочу погулять. Игорь сперва удивился, потом взглянул так, будто я его в чем-то обманула.
— Ну ладно, послушай еще одно, и все, — и, не дожидаясь моего согласия, начинает еще одно стихотворение.
Но тут я увидела: к нам направляются Алиса и Мариора, а с ними Мирча с иняза. Слава аллаху, повезло!
— Усовершенствуетесь?! — кричит Алиса издалека.
Они хохочут, у них прекрасное настроение. Все румяные, глаза сверкают, счастливые. Перебивая друг друга, мои подружки рассказывают, как они учились грести на лодке, а потом качались на качелях. За счет Мирчи, конечно. Мне завидно, отчего я, дура, не пошла с ними. Мирча — человек сдержанный, неразговорчивый, всегда согласно улыбается. Не хочет показаться развязным и легкомысленным. Президент что надо. В прошлом году его избрали президентом студенческого интернационального клуба. Впрочем, с этим клубом просто комедия — президент есть, а клуба нету, существует лишь на бумаге. Но Мирча относится к своему столь высокому званию с должным пиететом, всерьез. Даже усы для солидности отрастил. И волосы отпустил, как у девчонки. Как говорят, мамалыга покрывается коркой. Интересно, что он ищет у историков? Кажется, приглянулась ему наша Мариора. А может, хочет завлечь в свой несуществующий клуб? Мариора сделала бы честь любому учреждению такого типа. Она умна, смышлена, а сегодня еще возбуждена — на себя не похожа. Ведь обычно она молчалива, отличается лишь старательностью. Алиса отводит меня в сторонку и, умирая со смеху, многозначительно кивает в сторону новоявленного влюбленного. Я не ошиблась в своих догадках, однако делаю вид, что ничего не понимаю. Алиса поворачивает мою голову в сторону Мирчи с Мариорой, мол, неужели не ясно? Ладно, не буду мучить ее, ясно. Алиса усмехается. Она с коварной ухмылкой подходит к ним, нагибается к подолу Мариоры, снимает, может быть, и не существующую, нитку и небрежно говорит:
— У тебя к платью прилипла нитка, есть примета: скоро замуж выйдешь.
Ну и чертовка эта Алиса!
— Голодной курице просо снится, — парирует Мариора.
Ребята не обращают внимания на их пикировку, обсуждают что-то в сторонке. Кажется, толкуют о роли поэзии в интернациональном воспитании студенчества.
Вижу, что Мариора и Алиса прямо-таки умирают с голоду. Я, как бы между прочим, говорю, что приезжал ко мне отец… Через минуту все ринулись к нам в комнату, чтобы расправиться с отцовскими гостинцами. Свежая сладкая овечья брынза, зеленый чеснок, жареный молодой ягненок — все это испарилось в мгновение ока, словно и не бывало. В пиршестве, конечно, приняли участив Мирча и Игорь. Будь благословен, отец, что потрудился заехать сегодня ко мне!
Когда чуть насытились, вспомнили о Лилиане. Поздно спохватились, спасаю, что еще можно спасти, — надо хоть что-нибудь оставить ей. Алиса принялась доказывать, что Лилиана не переносит даже запаха баранины, а барашков и видеть не может.
— У Лилианы очень красивые глаза, — внезапно и совсем некстати говорит Игорь, а сам смотрит в мою сторону, и я чувствую, как по моей спине пробегают мурашки.
— Все относительно в этом мире, — глубокомысленно заявляет Мариора.
Она не ахти какая красавица, но разговор о глазах Лилианы задевает и ее. Однако Мирчу эта тема совершенно не интересует, он в который раз начинает развивать перед нами перспективы международного студенческого движения.
Из-под стола на нас с укором смотрит отцовский кувшин. Игорь вежливо поинтересовался:
— Что в нем? Керосин?
Намек понят, предлагаю продегустировать. Однако Алиса схватила кувшин и спрятала его подальше:
— Учитесь обуздывать свои желания.
— А что, — любопытствует Мирча, — вино отравлено?
— Дегустация состоится после экзаменов.
Идея хорошая. Голосуем. За? Против? Двое против троих. В это время в дверь заглянул Виктор. Конечно, ищет Лилиану. Предлагаем и ему принять участие в голосовании, но он чем-то недоволен, губы плотно сжаты, взгляд свиреп. Молча исчезает, даже не удостаивая нас словом. Голосование голосованием, но я все же предлагаю ребятам по рюмочке. Попробовали по стаканчику, хотя Игорь почему-то стал ломаться. Но вылил и он. Чтобы кувшин больше не соблазнял, стеариновой свечой заливаем пробку, сделанную из кочана кукурузы. Раз договорились вскрыть после экзаменов, значит, так и будет. Ребята уходят немного расстроенные, а мы опять за зубрежку. Имя Лилианы больше никто не упоминает, хотя, мне кажется, каждая из нас думает о ней.
«Обрести себя» — роман-дилогия, действие которого происходит в Молдавии в переломное для нее время (30-е — 50-е гг.). Анна Лупан показывает трудный путь обретения человеком самого себя, своего места на земле. Роман «Третьи петухи» — о современной молдавской деревне, о судьбе большой крестьянской семьи.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.