Записки доктора (1926 – 1929) - [6]

В самый разгар эпидемий были отправлены за границу известные «философские пароходы», на борту которых находилось более 50 врачей, в том числе профессоров медицинских вузов. В политике советской власти прослеживалась четкая линия, направленная на снижение роли врача, отрицание его роли как представителя интеллигенции. Многие известные врачи, и в частности Константин Александрович, оставались авторитетами в глазах людей, к их мнению прислушивались. Для жителей провинции врач еще долго был важнейшей доминантой общественной жизни.

Одновременно с этим в 1920-х годах происходит замена врачей высшей квалификации из числа старой интеллигенции фельдшерами-практиками, хирургами среднего уровня, зачастую посредственными ремесленниками врачебного дела. Выпускники Ярославского медицинского института 1924 года были фельдшерами – акцент в их обучении делался на сугубо практической стороне дела.

В «Записках…» Ливанова сохранено одно характерное признание пациентки: «Уж вы не обидьтесь, господин доктор, если я вам вот что скажу: не любят вас доктора и уж чего не говорят про вас… и лекарствами будто старыми лечит, а новых не признаёт, и на лучи не посылает… Со всякими болезнями к нему идут, а настоящих специалистов обходят! Ему не надо, говорят, доверяться, – он отсталых взглядов держится…».

Больная (еще сохранившая в обращении по-прежнему бытовавшее «господин доктор»), вероятно, выразила общественное мнение, которое создавалось вокруг старого врача, хотя к нему без конца шли люди и с уважением относилось большинство коллег. Но при этом велись разговоры, что прописывает он старые лекарства, да и такую панацею, как рентгеновские лучи, вовсе не стремится использовать! Разумеется, зная о негативных сторонах «лучей», многие опытные врачи не торопились отправлять больных на рентген. Широко использовалась и поощрялась властями система различных доносов на врачей.

В этой связи были и посетители, которые прямо угрожали Ливанову. После отказа принять одного из них без очереди тот погрозил пальцем: «Ах вот как, я, значит, провокатор, по-твоему – ну, хорошо же, я тебе припомню, милый друг! Ты у меня всю жизнь будешь помнить, как тебе отомщу!» Другая пациентка, не застав врача дома, говорит: «Зарылись, сволочи, этакие!»

С укреплением тоталитарного режима власть переходит к более жестким методам воздействия на интеллигенцию, и в том числе на врачей. Еще в начале 20-х годов чекист Я. С. Агранов, начальник особого бюро ОПТУ, предлагал вместо расстрела высылать врачей в голодающие губернии. Весной 1930 года арестовали и заключили в местную тюрьму доктора Ливанова. С этой тюрьмой он уже успел «познакомиться» дважды – в 1906 и 1918 годах. Теперь власти вменили ему в вину «контрреволюционную агитацию против колхозов и массовой коллективизации». Арест и тюрьма, разлука с любимой семьей резко подорвали его здоровье. В заключении он тяжело переболел от полученного ожога и падения в бане. После годичного пребывания в рыбинском домзаке[23] постановлением Особого совещания при коллегии ОГПУ от 28 февраля 1931 года К. А. Ливанова выслали в Казахстан.

В ссылке он много работал как врач в очень нелегких условиях. Сначала в Акмолинске, на строительстве объектов Турксиба, затем в Алма-Ате и Петропавловске. Потом его перевели в Караганду, где назначили заведующим инфекционной больницей для ссыльных. От напряженной работы и постоянных переутомлений Ливанова разбил паралич, и он до конца жизни потерял возможность передвигаться, утратил дар речи. Его жена, Надежда Васильевна, на свой страх и риск поехала в Казахстан, где после нелегких хлопот и унижений добилась перевода тяжелобольного мужа в Рыбинск.

Несколько освидетельствований врачебными комиссиями подтвердили, что «надежды на полное выздоровление не представляется». Лишь после этого репрессивные органы оставили Ливанова в покое. Десять лет провел Константин Александрович в неподвижности и немоте. Умер он 17 ноября 1942 года. Семье хоронить его было не в чем. Свой пиджак усопшему отдал бывший член научного общества, сам недавний узник Волголага, доктор П. М. Битюцкий… Доктора Ливанова знал весь город. Это был один из самых известных и популярных врачей, и почти в каждой семье Рыбинска были его пациенты. Но на Старо-Георгиевское кладбище, кроме родственников, проводить покойного пришел только П. М. Битюцкий. Люди боялись показать своё знакомство с семьей опального врача: «как бы при этом чего не вышло». Похоронили его вблизи Георгиевской церкви. Но на этом репрессии и преследования для семьи Ливановых не закончились. В день похорон доктора органами НКВД был арестован муж его дочери Галины, Всеволод Вейде («Севушка», как любовно называет его в своих письмах из ссылки Константин Александрович). Всеволода Готфридовича на много лет разлучили с семьей, отправили в ссылку на Северный Урал. Доктора Битюцкого также повторно арестовали, и он вскоре умер в ГУЛАГе.

Дело К. А. Ливанова пересматривалось президиумом Ярославского областного суда 10 мая 1957 года. Постановление Особого совещания при коллегии ОШУ было отменено, и «дело производством прекращено за отсутствием состава преступления».