Записки доктора (1926 – 1929) - [14]

На Пасху отец с матерью – моют, чистят, прибирают, а внучка сидит на лавке и смеётся над ними: “Поработайте, поработайте, а я погляжу!..” Сноха тоже хорошая, а дочка её зовёт “седая крыса”. Сынишка ещё есть, 13 лет, – тот уж матерно отца ругает. Ночь-то сидишь и вспоминаешь прежние-то годы: отец у меня умер 110 лет, семья большая, а вот жили по-хорошему, по-Божьему…

Стучит… Надо отпереть! Ну, как не спросить – где была? А спросишь – “А тебе какое дело, косой чёрт! Стану я тебе отчёт давать, куда хочу – туда и хожу!”

Нигде не служит, ничего не делает. Отец и то не выдержит и скажет когда: “Лизушка! Ты жрёшь и пьёшь наше – неужели тебе не стыдно?!” – “Должны кормить: у меня начальство есть, заставят кормить – больно я испугалась!”»

24. VIII

«Замужняя?» – «Да. С мужем не живу, подала на развод». – «Почему?» – «Да у него каменная болезнь!» – ? – «Да он всё мочится по ночам».

Вечером около бульвара отчаянный крик: «Ну и Рыбинск, ну и город! Проходу не дают – что ни шаг, то блядь!

Шагу нельзя ступить, чтобы не пристала какая-нибудь сволочь!»

26. VІІІ

Молодая крестьянка, 27 лет, – три месяца как вышла замуж. Беременна. Просит дать ей лекарство, чтобы «выкинуть».

– А вы знали, для чего выходили замуж? Ужели вам не стыдно обращаться с такими просьбами?! Сами же говорите, что муж у вас хороший, нужды ни в чём не видите? Неужели вас не радует, что будете матерью, что будет для кого и для чего жить? Да наконец, – неужели просто не жалко ребёнка?

– Чего его жалеть – эко, подумаешь, добро какое!

– Вы верующая?

– Ну, кто же нынче верит?!

28. VIII

«Всех деточек у меня была только дочка. И она умерла!

Теперь бы ей было девять годочков… Никак не могу забыть – всё и плачу об ней… В Троицын день пошла на могилку и такой тут удар получила, что и сказать не могу… Срубили, окаянные, рябинку мою… Сама, своими руками посадила её на могилке, – девять лет ей было, как и голубушке моей – Клавденьке! Приду на могилку, послушаю: шумит рябинка – точно доченька моя милая говорит… Поплачу и словно легче станет!.. Последнюю утеху-то мою отняли. И за что?! Кому она помешала?! Ведь это было у меня последнее!» (Местная ячейка комсомола так проводила борьбу с религиозными предрассудками.)

«Когда общество перестанет жалеть слабых и угнетённых, тогда ему же самому станет плохо: оно очерствеет и зачахнет, станет развратно и бесплодно» (Достоевский. «Дневник писателя»)[47].

30. VIII

Ребёнок 4 лет, бледненький, прозрачный какой-то. Шейка тоненькая; не лицо, а лик, светящийся изнутри. Голова не держится и клонится к плечу матери. В лице и во всём хрупком тельце полное изнеможение.

Мать на случайной работе. Когда уходит на работу, оставляет мальчика одного в квартире, запирая её на замок. С утра и до темноты ребёнок совершенно один. Даётся ему на весь день кусок черного хлеба и 3–4 картофелины. Представьте себе этого ребёнка. Одного в пустой комнате, совершенно без людей… О чём он думает? Чем живёт его бедная душа?

«Не понравилось имя Евфросиния – переменила на Сильвию».

4. IX

«Мамочка, купи мне яблочко! Купишь?!» – «Куплю, куплю, милый мой, дорогой мой!» – «Ну так купи!.. Купишь, сейчас купишь?!» – «Не сейчас, а вот заработаю, получу денежек и куплю, много-много куплю тебе яблочков!..» – «А ты сейчас купи, не надо мне много, ты купи только один яблочек – маленький, самый-самый маленький!»

Боже мой! Если бы вы знали, доктор, как тяжело видеть страдания детей!..

«Таинственно, что к великому и прекрасному сердце доходит через страдания» (В. В. Розанов. «У стен церковных»).

«Чем разумнее человек, тем более находит он вокруг себя интересных людей. Люди ограниченные не замечают разницы между людьми» (Паскаль[48]).

«Я уважаю те цветы, которые вырастают сами собой на могиле. Мне всё кажется, что это речи усопшего к нам, но мы глядим, силимся и не можем понять их» (Н. В. Гоголь – в письме к князю П. А. Вяземскому).

6. IX

Больной – еврей, у него небольшое пятнышко сухой экземы под мышкой.

– Давно ли болен?

– Да так узе с недели две. Ну, думаю, ницего себе, пускай болит! А вцера взглянул и узе узаснулся! Ай-ай-ай! Зовсем не хорошо… Надо, думаю себе, сходить до господина доктора… Ну, как это, господин доктор, не опасно? Или, мозет быть, это узе рак? Вы сказите мине откровенно, мозет надо посоветоваться з профессором в Ленинград, Москва, в клиник? Цто знацит расход, когда здоровье дорозе всего?!..

– Ну, полноте, у вас совершенные пустяки!

– Ну, какая зе это пустяк: я как увидал, так спутался, так узаснулся… Ви не хотите мине говорить?! Аппетит нет, сон нет – хороший пустяки, я так спутался, так узе узаснулся, а у мине зена, а у мине пара дети!.. Ницего себе, хороший пустяки! Ай-ой-ой, как это нехорошо з вашей стороны так говорить, господин доктор… Звините мине, позалуйста, цто я так вам сказал, но я так спутался, так узасно спутался! А ви мине, мозет, мази какой дадите? А и где надо мазать? Где болит? А мозет, и тут помазать нузно (указывает на здоровую подмышку).

– Да зачем же мазать там, где не болит?

– А цтобы не заболело… ви только мине сказите: хузе не будет? Если вредного ницего не будет, – цто значит! Я так спутался, зена плачет, дети, пара, плачут… Ви не поверите, господин доктор, как я спутался! Так я узе помазу и на этом месте! А пускай себе, цто значит, если хузе не будет!?»