Записки цирюльника - [29]

— Долой войну!

Затем:

— Требуем мира! Долой оружие! Прочь из окопов!

Распевали:

Сними свое ружье и брось его на землю.

Мы требуем мира, мы требуем мира!

Мы не желаем войны!

Одно из отделений полиции было захвачено восставшими. Массы устремились в центр: к префектуре, к управлению полиции, к казармам.

Выступили на сцену блиндированные автомобили, затрещали пулеметы, двинулись танки. Улицы были залиты кровью. Город, погруженный в полутьму, треск пулеметов, грохот автомобилей…

Героизм туринского пролетариата был велик. Рассказывают, что в тот момент, когда тяжелые танки направлялись к окраинам, группа женщин прорвала солдатские цепи и преградила дорогу танкам… Они цеплялись за машины и не давали им двигаться. Приказ пустить в ход пулеметы не был выполнен. Солдаты, бледные, с залитыми потом и слезами лицами, не хотели стрелять…

Но сопротивление не могло длиться долго. Ходили разные слухи. Говорили, что социалистическая партия советует возобновить работу… Вождей не было… Через несколько дней восстание было подавлено.

По официальным данным, были убиты сорок два человека, по нашему же подсчету, мертвых было больше пятисот, раненые насчитывались тысячами.

Полиция запретила родным опознать убитых. Так и похоронили их неузнанными.

Аресты продолжались еще с месяц после подавления восстания. Был арестован в Милане также и Серрати.

На процессе арестованные отстаивали партийную платформу, но никто из них не набрался смелости выступить в защиту героического восстания тружеников Турина.

Лишь последующей борьбой рабочего класса 22 февраля 1919 г. удалось вырвать у правителей Италии амнистию, по которой были освобождены арестованные в дни туринского восстания.

Эхо революционных событий в Турине прокатилось по всей стране. На рабочих, крестьян, солдат, ремесленников и мелких торговцев туринское восстание произвело громадное впечатление. Но печать не нашла нужным осветить события в Турине. «Аванти» печатала лишь небольшие заметки и даже не попыталась освещать факты или публиковать документы о революционном выступлении трудящихся Турина!

Фоссано находится в шестидесяти километрах от Турина. Он был в эти дни отрезан от него. Но кое-какие сообщения все же доходили до нас, и в городе царило необычайное волнение среди всех слоев населения. Однако газеты ни словом не обмолвились о происходящем в Турине. Я прочитал о туринских событиях во французской печати. Даже «Аванти» известие об этом напечатал петитом.

У нас в городке составили по этому поводу воззвание и перевели его для пленных. В парикмахерской только и говорили о Турине.

Как всегда, выходили бюллетени генерала Кадорны, возвещавшие о победах и славе итальянского оружия…

А через несколько дней итальянская армия, разбитая наголову при Капоретто в беспорядке отступала и откатилась до реки Пьяве[46].

Глава XVI Съезд во Флоренции

Капоретто.

Дороги, загроможденные солдатами, бросившими свои полки, и беженцами на повозках, заваленных всяким скарбом, с маленькими детьми. Дороги, по краям которых стонут и умирают раненые, брошенные без всякой помощи. Мосты, взорванные прежде, чем бегущие перешли по ним. Ужасные сцены перед бурлящими реками. Грохот артиллерии, своей и вражеской, расстреливающей с обеих сторон обезумевшее население. Рассвирепевшие офицеры тщетно пытались остановить неудержимо катившуюся лавину гибнущей армии. Напрасно. Гонимая паникой, лавина эта докатилась до Пьявы, а беженцы и дезертиры рассыпались по всей стране.

Когда стало невозможно больше скрывать разгром армии, начали искать виновных в катастрофе; главной ее причиной объявили… восстание в Турине. На столбцах тех самых газет, которые раньше воспевали «героизм итальянского солдата», появились статьи, полные самых низких, самых подлых оскорблений по адресу этих же солдат. Все, начиная с Кадорны и кончая последней интервентистской шавкой, старались перещеголять друг друга по части ругани и угроз. Но даже и в этот тяжелый момент, когда «отечество» действительно было «в опасности», никто из господ, окопавшихся в тылу, не пошел на фронт. Они ограничивались тем, что громче других требовали суровой кары «изменникам»: расстрелов, больше расстрелов!

Буржуазия, напутанная катастрофой, в этот момент надавала много обещаний народу. Но пока что уменьшили и без того тощий паек, а население тюрем усиленно пополнялось. Охота за дезертировавшими солдатами и социалистами-пораженцами велась тоже весьма усердно. Длинные шеренги закованных дезертиров направлялись на фронт. Военные тюрьмы были переполнены, массовые расстрелы в прифронтовой полосе производились ежедневно. Имя генерала Грациани, руководившего расстрелами, стало синонимом палача…

И в этот период, когда государственный аппарат разваливался, а армия была разгромлена, рабочий класс не был организован для того, чтобы нанести последний, решительный удар своему классовому врагу, беглые солдаты, уходя с фронта, бросали свое оружие в кусты, вместо того чтобы направить его против буржуазии, крестьяне уходили в лес, вместо того чтобы занимать поля, рабочие не захватывали фабрик… Почему?

Почему из масс измученного тяжкими годами войны населения, из рядов разгромленных армий не поднялся голос, призывающий к борьбе против классового врага, против помещика, фабриканта, жандармов, короля, попов? Почему?..