Записки цирюльника - [28]

Трагедия итальянского буржуазного общества носит имя Капоретто[43]. Капоретто означает разгром армии, банкротство правящего класса и государственного аппарата, взрыв недовольства трудящихся масс. И в этой обстановке партия, представительница рабочего класса, упорно твердила: «Не поддерживать и не саботировать» войну, являющуюся крупнейшим актом насилия буржуазии над пролетариатом… В этом неестественном положении Итальянской социалистической партии и лежит причина поражения итальянского пролетариата.

Весна 1917 г. протекала особенно беспокойно. В Милане были беспорядки. Рабочие волновались и в других крупных промышленных центрах, особенно в Турине.

Когда в августе 1917 г. в Турине внезапно вспыхнуло восстание, партия, в начале войны не сумевшая провести всеобщую забастовку, не смогла и теперь принять на себя руководство восстанием, и оно было потоплено в крови. Я часто наезжал в Турин для поддержания связи с товарищем Грамши[44] и другими. На металлургических заводах был введен военный режим, обстановка была чрезвычайно тяжелая. За малейший проступок рабочих — не только мужчин, но и женщин и детей — сажали в карцер военной тюрьмы. За оставление работы виновный подлежал военному суду. Пострадавшие на работе не получали никакого возмещения. Профессиональные организации, представители которых — реформисты Коломбино, Буоцци, Гварньери и другие — входили в Комитет промышленной мобилизации, ничего не делали. Местная социалистическая секция была, конечно, против участия в комитете, но вопрос этот был решен в общем национальном масштабе, и реформисты из профсоюзов пошли на сотрудничество с промышленниками.

Часто вспыхивали забастовки. Внушительные демонстрации против войны произошли при похоронах жертв взрыва на пороховом заводе в Борго Сан-Паоло[45].

Приезд летом 1917 г. Гольденберга и Смирнова, делегатов русского Временного правительства, вызвал в Турине взрыв энтузиазма и грандиозные манифестации. Невозможно было вместить в залах Палаты труда всех желавших слушать русских делегатов, и поэтому им пришлось говорить с балкона. Это было первое открытое собрание с момента объявления Италией войны. К своему немалому изумлению, посланцам Керенского пришлось выслушать провозглашаемые туринскими рабочими лозунги большевиков и восторженные возгласы «Да здравствует Ленин!»

В конце июля в Турине обнаружился недостаток хлеба. Черный, тяжелый, со всевозможными примесями, малопитательный, он все же являлся основным продуктом питания рабочих масс. И его отсутствие взволновало население. После долгих часов ожидания в хвосте у хлебной лавки увидеть вместо хлеба надпись «Хлеба нет» было мало приятно для работниц, проработавших 10–12 часов на предприятиях. Такие надписи толпа встречала гневными криками и свистом. Можно легко представить себе настроение широких масс накануне туринского восстания. С одной стороны — трудящиеся, жаждущие хлеба и мира, а с другой стороны — капиталисты, подрядчики и поставщики, богатые бездельники, прятавшиеся в тылу и охраняемые вооруженными силами реакционного государства, собирающегося воевать «до победного конца».

22 августа хлеба совсем не оказалось в лавках.

На некоторых фабриках рабочие после обеденного перерыва не возобновили работу.

— Почему не работаете? — спросил один из хозяев.

— Потому, что мы не ели, — последовал ответ.

— Я пошлю грузовик за солдатским хлебом, — предложил он.

— Долой войну! — было ответом.

К пяти часам рабочие всех предприятий вышли на улицу. Освобожденные от призыва срывали с рукава отличавшую их трехцветную повязку и присоединялись к бастующим.

Был арестован секретарь Палаты труда. Реформисты пытались было выпустить «призыв к порядку», но им не удалось опубликовать его. Рабочая делегация была отправлена в Милан, в Центральный Комитет Итальянской социалистической партии и Конфедерацию труда, с требованием расширить движение. Но получила отказ.

Таким образом, восстание шло и развивалось без всякого руководства. Делегация от женщин отправилась к префекту и получила туманные обещания. На улицах толпа все возрастала.

Из какого-то проезжавшего шикарного автомобиля при виде взволнованной толпы раздался насмешливый голос:

— Сколько шума из-за хлеба! Кушайте пирожное!

Толпа всколыхнулась:

— Будем и мы есть пирожное!

Начался разгром кондитерских. Из центра движение перебросилось на окраины. Стали сооружать баррикады, но строили неумело, и взять их ничего не стоило. В Борго Сан-Паоло подожгли церковь, где годом раньше монахи высекли мальчика. Теперь припомнили и это.

Первые стычки с полицией. Первые жертвы. Рабочие громили оружейные лавки и вооружались. На помощь полиции были выдвинуты воинские части. Так как главным центром движения являлись две окраины: Борго Сан-Паоло и Баррьера ди Милано, расположенные на противоположных концах, то воинские части отрезали одну окраину от другой. Но эти отряды явно были ненадежны. Солдаты были бледны, хмуры, офицеры растеряны. Женщины приносили солдатам еду и говорили им:

— Не стреляйте, вы ведь наши братья.

Отряд альпийских стрелков, получив приказ стрелять, отдал свои ружья рабочим, что вызвало общий взрыв энтузиазма. И ни одного человека от партии! Лозунги толпы быстро менялись. Начали с требования хлеба, потом послышалось: