Записки цирюльника - [31]

Я распростился с ним и возвратился в парикмахерскую.

Через два часа я мчался на велосипеде к станции соседнего городка, а оттуда прямым поездом во Флоренцию. Сюда прибыли благополучно и заблаговременно, даже из самых далеких уголков Италии, все намеченные делегаты, и можно было бы прекрасно провести конференцию, если бы организационный комитет не оказался равноценным по своей «ловкости» моему жандарму, назначив заседание конспиративной конференции в помещении… социалистической федерации. На первое же заседание одновременно с делегатами, которых было около сорока, явилась сотня полицейских и карабинеров, которые с обычным «именем закона» заполнили зал и пригласили организаторов конференции поговорить с префектом.

Результатом этого разговора было запрещение проведения конференции во Флоренции и в ее провинции.

Забавная вещь. Орландо или, вернее, префект Флоренции сообщил нам, что закроет заседание после полуночи. Это давало нам возможность до полуночи обсудить положение. На этом заседании, кроме представителей различных провинций, присутствовали также Серрати, Ладзари, Фортикьяри[50], Кароти[51], Грамши и Бордига[52].

В этот вечер я впервые услыхал Грамши, и его выступление произвело на меня большое впечатление. После его речи здесь, в помещении, окруженном полицией, под нависшей над нами угрозой закрытия конференции, социализм стал для меня как-то более близким, конкретным. Я был приучен к длинным программным статьям и туманным, выспренним выступлениям крупных ораторов, в которых слова «справедливость», «свобода», «всеобщее равенство» были неизбежными придатками. Так говорили и писали, например, Прамполини, де Амичис и другие. Привык я и к острым антикапиталистическим выпадам Ладзари, к элегантной полемике Турати и Модильяни, к демагогическому разглагольствованию Муссолини… Но никто из них не спускался на землю из области пышного ораторского искусства.

В тот вечер передо мною раскрылись новые горизонты. Понятно и близко стало мне то, что происходило в революционной России. Идеи социализма ожили и облеклись плотью…

Грамши анализировал положение в Италии. Он констатировал поражение итальянского капитализма на фронте, разобрал причины дезорганизации государственного аппарата и закончил призывом:

— Необходимо действовать! Пролетариат фабрик и заводов устал. Но он вооружен. Мы должны действовать!

Серрати, Ладзари и большинство собравшихся высказались за сохранение прежней линии: «не поддерживать и не саботировать».

Но Орландо придерживался другого мнения… Около полуночи послышался у дверей шум, толчок и прозвучало неизменное «именем закона».

Мы, однако, успели сговориться продолжить наше заседание в доме одного адвоката (ставшего потом реформистом).

Мы покинули помещение федерации. Площадь была заполнена шпиками и полицейскими. За каждым из нас увязалась неизбежная «тень». Мы с Грамши и еще одним товарищем остановились в гостинице, где остановился также и Ладзари. Когда мы вошли в подъезд, «тени» исчезли. Осторожно выглянув из-за оконных занавесей, мы увидели их за углом. Как быть? Приближалось время, назначенное для продолжения конференции, но было ясно, что «тени» последуют за нами и снова сорвут заседание. Мы устроили военный совет. Было решено, что двое из нас должны принести себя в жертву и увлечь за собой «тени». Выбор пал на меня и другого товарища: Ладзари и Грамши должны были попасть на заседание.

Мы вышли из гостиницы и разошлись в разные стороны, чтобы разъединить наши «тени».

Началось мое ночное путешествие по незнакомой мне пустынной и полутемной Флоренции. Я надеялся найти извозчика или автомобиль, удрать на нем от моей «тени» и таким образом попасть на заседание. Но напрасно: Флоренция была пуста.

На одной из улиц меня остановил патруль, разыскивавший дезертиров, и потребовал у меня документы. Моя «тень» приблизилась и что-то прошептала начальнику патруля. Меня пропустили, моя «тень» последовала за мною, и снова началось блуждание по уснувшему городу…

Наконец-то автомобиль! Я прыгнул в него и громко дал адрес своей гостиницы. Шофер двинул машину, и «тень» моя окаменела на тротуаре. На ходу я дал другой адрес и через несколько минут был среди товарищей. Заседание продолжалось недолго. Каждый из присутствовавших получил резолюцию для распространения на местах.

На следующий день — мой поезд уходил только вечером — мы с товарищем осматривали «город цветов»[53]. «Тени» неотступно сопровождали нас. Очевидно, флорентинский префект все еще собирался раскрыть наш съезд.

Глава XVII Возвращение

Как мало пассажирских поездов даже на главных железнодорожных линиях: все пути забиты военными поездами. Едем мы медленно. Со мной Грамши, заведовавший тогда туринским отделением «Аванти». Мы говорим об «Аванти» и о журнале пролетарской культуры «Город будущего», единственный номер которого был издан Грамши. Я с наслаждением слушал Грамши. Пока поезд медленно тащится через поля Тосканы, он говорит о фабричных комитетах, в которых видит ячейки будущего рабочего государства и кадры революционной армии для грядущих боев. Говорит он просто, образы его ясны и наглядны.