Записки археографа - [174]

Поэтому я думаю, что сессию надо отложить на конец июня. Комиссиям и групповодам надо сосредоточиться на учебе, вытягивать это звено. Чтобы разработать учебники, надо же будет создать группы по разработке спорных вопросов. Работа этих групп подготовит историческую сессию летом.

Есть ещё одно общее соображение. Как мне говорили, вливание Комакадемии в Академию Наук сопровождается переводом ряда комакадемиков в «настоящих» академиков. За малым исключением, наши комакадемики очень мало знают. Понятно, что они хотят въехать на белом коне. Но это не выйдет. Если они хотят действовать на стариков, сидящих в Академии Наук, то им надо подучиться, подготовить конкретные доклады, а не щеголять только тем, что Маркс и Ленин были умнее всех буржуазных ученых. Это также говорит за то, чтобы подождать и подготовиться, а не спешить и людей насмешить»[1141].

Предложение Радека было поддержано Политбюро.

* * *

В 1937 г. в Институте красной профессуры состоялось одно из последних заседаний. Обсуждали деятельность исторических журналов. С особым вниманием слушали выступление академика Η. М. Лукина, одного из основателей Общества историков-марксистов, директора Института истории АН СССР, ответственного редактора журнала Историк-марксист. Стенограмма этого заседания была опубликована А. Н. Артизовым и В. Н. Черноусом[1142]. Процитирую фрагмент стенограммы.

Лукин критиковал собственный журнал за то, что на его страницах публиковались «враги народа», что мало статей, подготовленных учеными Института красной профессуры, что редки публикации по начальным этапам русской истории.

Лукин сообщил, что

«В журнале планируется статья профессора Бахрушина «Вопрос о крещении Руси».

(Шум в зале. Смех).

Напрасно вы смеетесь. Это очень важная проблема.

(Голос) Автор?

Лукин. Это очень солидный старый профессор Бахрушин, который уже перестраивается и хочет помочь нам в критике Покровского, и от этой помощи мы не отказываемся и не собираемся отказываться

(Смех)»[1143].

Кто такой С. В. Бахрушин – участники совещания знали прекрасно. Знали и о том, что обвинённый в монархическом заговоре, представитель знаменитой купеческо-промышленной московской династии профессор Бахрушин оказался востребованным властью, а они – борцы со старой буржуазной наукой, марксисты – не нужны.

Это был смех сквозь слезы.

* * *

Восстановление преподавания истории в школе и издание учебников по истории под неусыпным присмотром власти стали завершением процесса складывания феномена советской историографии. Её неотъемлемыми признаками стали:

• признание марксизма-ленинизма в качестве методологической основы;

• это подразумевало понимание исторического процесса как последовательной смены исторических формаций – первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической с её первой фазой – социализмом, как и признания возможности отдельным народам миновать, под воздействием конкретных факторов исторического развития, отдельные формации и сразу переходить к более высоким стадиям развития;

• историческое развитие рассматривалось как прогрессивный процесс развития производительных сил и обусловленных ими производственных отношений, а механизмом достижения социального прогресса выступала классовая борьба;

• советская историческая наука базировалась на использовании профессионального аппарата исторической науки – источниковедения, вспомогательных исторических дисциплин, которые в минимальной степени подвергались воздействию марксизма-ленинизма. В практике конкретно-исторических исследований торжествовал позитивистский подход, впрочем, никогда не декларируемый публично;

• советская историческая наука становилась одним из существенных факторов формирования советского патриотизма, обоснования важности культурных ценностей прошлого;

• внутри советской историографии явственно выделялось две части:

1) во-первых, история ВКП (б)-КПСС и связанные с ней разделы новейшей истории, объяснявшие причины перехода России к социализму. Это направление историографии было в наибольшей степени контролируемым властью. Бесчисленные кафедры истории КПСС, как и кафедры других общественных наук – марксистско-ленинской философии, политэкономии, научного коммунизма – являлись официальной частью идеологического аппарата КПСС. Профессиональные методы исторического исследования в минимальной степени применялись в рамках этой части советской историографии[1144]. История ВКП (б)-КПСС должна была не столько анализировать, сколько иллюстрировать верность партийных решений. Если решения признавались партий неверными, их просто замалчивали;

2) вторая часть советской историографии – так называемая «гражданская история» – предполагала признание основ марксистско-ленинской методологии, однако её влияние проявлялось в относительно ограниченной проблематике – анализе межформационных переходов, отыскании «ростков новых отношений» и исследовании классовой борьбы. Другие разделы истории прошлого весьма слабо испытывали влияние официальной методологии. Источниковедение, в основе которого лежали достижения историографии XIX – начала XX в., позитивистское в большей своей части, было важнейшим фактором развития так называемой «гражданской истории».