Западноевропейский сонет XIII-XVII веков - [18]

Мы можем посвятить беседу даме,

Так хорошо известной нам двоим.

Тем самым путь с тобой мы сократим:

Приятно, если обсуждают с нами

Любимой добродетели, и сами

О них мы можем говорить с другим.

Так начинай, сеньор, нарушь молчанье,

Но прежде — о причине, что в пути

Тебя со мною вдруг соединила.

Любезность или жалость побудила

Тебя ко мне, владыка, снизойти?

Я слушаю тебя, я весь вниманье.

* * *

Любимой очи излучают свет

Настолько благородный, что пред ними

Предметы все становятся иными,

И описать нельзя такой предмет.

Увижу очи эти, и в ответ

Твержу, дрожа, повергнут в ужас ими:

«Отныне им не встретиться с моими!»,

Но вскоре забываю свой обет;

И вновь иду, внушая виноватым

Моим глазам уверенность, туда,

Где побежден, но их, увы, закрою

От страха там, где тает без следа

Желание, что служит им вожатым.

Решать Амору, как же быть со мною.

* * *

Я вам одной — и больше никому —

Вверяю дух, настолько изможденный,

Что жалость он, страдалец обреченный,

Мучителю внушает своему,

Который господином стал ему

По вашей воле, и, порабощенный,

Твердит Амору дух приговоренный:

«Твои решенья как свои приму».

Я знаю, вы неправоты бежите,

Но смерти не заслуживаю я,

И потому мне умирать больней.

О дама благородная моя,

Утешьте перед смертью, подождите,

Не укрывайтесь от моих очей.

* * *

Судьба мне эту встречу подарила

В день Всех Святых: с Амором рядом шла

Та, что подруг своей красой затмила

И как бы за собою их влекла.

Смотрела так она, как будто сила

Неведомая дух ее зажгла,

И в лике что-то ангельское было,

А может, ангелом она была.

С приветом благосклонно обращалась

Она к достойным, и в сердцах людей

При этом добродетель пробуждалась.

За нас, должно быть, больно стало ей,

И с небом ради нас она рассталась.

Блаженна та, что ближе прочих к ней!

СТИХОТВОРЕНИЯ, НАПИСАННЫЕ В ИЗГНАНИИ

* * *

Звучат по свету ваши голоса,

Стихи мои, с тех пор как я о даме

Стал, заблуждаясь, петь, начав словами:

«Вы, движущие третьи небеса».[28]

Преодолев пустыни и леса,

Идите к ней, скажите со слезами

Известной вам: «Мы ваши, мы лишь с вами,

Иных не узрит госпожи краса».

С ней не останьтесь, там Амора нет.

Идите дальше в скорбном одеянье,

Как ваши сестры — после стольких лет.

Достойной дамы вы найдите след.

Скажите ей в смущенном покаянье:

«Мы служим вам, у сих склоняясь мет».

* * *

О сладостный сонет, ты речь ведешь

О той, с которой честь для каждой знаться,

Ты встретил или встретишь, может статься,

Того, кого ты братом назовешь.

В его речах ты правды не найдешь

О властелине, что велит влюбляться

Не только нам, и ты не слушай братца:

Слова его — заведомая ложь.

Но если к той, что всех тебе дороже,

Тебя направит он, я был неправ,

Решив, что доверять ему не надо.

Скажи мадонне, перед ней представ,

О том, кто день и ночь одно и то же

Твердит: «О где очей моих услада?»

* * *

Две дамы, завладев моей душой,

Беседу о любви ведут согласно:

Одна из них — любезна, беспристрастна,

И нрав имеет смелый и прямой;

Мечтательный характер — у другой,

Она и благородна и прекрасна;

И, воле божества любви согласно,

Я предан им обеим как одной.

И красота полна недоуменья

И Добродетель — разве может быть,

Чтоб он одной не делал предпочтенья?

Но прав Амор: не мудрено любить

Всем сердцем красоту — для наслажденья

И добродетель — чтоб добро вершить.

Данте — к Чино да Пистойя [29]

Затем, что здесь никто достойных слов

О нашем не оценит господине,

Увы, благие мысли на чужбине

Кому поверю, кроме этих строф?

И я молчанье долгое готов

Единственно по той прервать причине,

Что в злой глуши, где пребываю ныне,

Добру никто не предоставит кров.

Ни дамы здесь, отмеченной Амором,

Ни мужа, что из-за него хоть раз

Вздыхал бы: здесь любовь считают вздором.

О Чино, посмотри, с каким укором

Взирает время новое на нас

И на добро глядит недобрым взором.

Данте — к Чино да Пистойя

Амор давно со мною пребывает,

От девяти он лет во мне царит,

И знаю, как, пришпорив, вновь смирит,

Как плакать и смеяться заставляет.

Напрасно разум пленник призывает, —

Так простодушный в колокол звонит,

Когда трепещут молнии, и мнит,

Что облаков раздор он усмиряет.

Очерчен круг любви, недвижна мета,

Там воли ограничен кругозор,

Туда не долетит стрела совета.

И шпору новую вонзит Амор,

Коль прежнею красою не согрета,

Твоя душа. Таков твой приговор.

Данте — к Чино да Пистойя

Я полагал, что мы навек отдали

Любовной теме дань, что минул срок —

И близость к берегу ладье не впрок,

Когда зовут ее морские дали.

Но, Чино, мне не раз передавали,

Что ловитесь вы на любой крючок,

И я соблазна избежать не смог,

И вновь перо персты устало сжали.

Когда влюбляются подобно вам,

Направо и налево то и дело,

Не могут быть опасными раненья.

Чтоб ваше сердце вами не вертело,

Займитесь им, — ведь сладостным стихам

Противоречат ваши похожденья.

* * *

Недолго мне слезами разразиться[30]

Теперь, когда на сердце — новый гнет,

Который мне покоя не дает,

Но ты, Господь, не дай слезам пролиться:

Пускай твоя суровая десница

Убийцу справедливости найдет,

Что яд великого тирана пьет,

Который, палача пригрев, стремится

Залить смертельным зельем целый свет;

Молчит, объятый страхом, люд смиренный,

Но ты, любви огонь, небесный свет,

Вели восстать безвинно убиенной,

Подъемли Правду, без которой нет

И быть не может мира во вселенной!