Западноевропейский сонет XIII-XVII веков - [17]

Ослабленным глазам я воспретить

Не мог глядеть на вас. Мои печали,

Как прежде, восстают из глубины.

Не вы ль меня к рыданьям побуждали?

Глаза мои стремятся слезы лить,

Но перед вами плакать не вольны.

* * *

Глаза мои печальные, не вы ли

Меня к скорбям столь длительно вели?

Другие люди, — видеть вы могли, —

Вам сострадая, часто слезы лили.

Мне кажется, что вы ваш долг забыли,

Я не предатель на путях земли,

И я хочу, чтоб слезы унесли

Беспамятство, чтоб вы одной служили.

Но ваша суета меня смутила.

Я взоров опасаюсь той жены

Прекрасной, что порой на вас глядит.

Глаза мои, до смерти не должны

Забыть о вашей даме, что почила!

Так сердце, воздыхая, мне твердит.

* * *

Благая мысль мне говорит пристрастно

О вас, пленившей дни мои и сны.

Слова любви столь сладости полны,

Что сердце, кажется, со всем согласно.

Душа узнать стремится ежечасно

У сердца: «Как с тобою пленены?

Зачем лишь ей одной внимать должны?

Слова иные изгоняешь властно!»

«Душа задумчивая, — говорит

Ей сердце, — это дух любви нам новый;

Он мне, таясь, открыл свое желанье.

А добродетели его основы

В очах прекрасных той, что нам сулит

И утешение и состраданье».

* * *

Задумчиво идете, пилигримы,

И в ваших мыслях чуждые края.

Вы миновали дальние моря,

В скитаниях своих неутомимы.

Не плачете, неведеньем хранимы,

Проходите, все чувства затая,

А всех людей пленила скорбь моя,

Печали их — увы! — неутолимы.

Но если б захотели вы внимать

Тем вздохам сердца, что всечасно внемлю,

Оставили б, рыдая, град скорбей.

Покинуло блаженство эту землю,

Но то, что можем мы о ней сказать,

Источник слез исторгнет из очей.

* * *

За сферою предельного движенья

Мой вздох летит в сияющий чертог.

И в сердце скорбь любви лелеет бог

Для нового вселенной разуменья.

И, достигая область вожделенья,

Дух пилигрим во славе видеть мог

Покинувшую плен земных тревог,

Достойную похвал и удивленья.

Не понял я, что он тогда сказал,

Столь утонченны, скрытны были речи

В печальном сердце. Помыслы благие

В моей душе скорбящей вызывал.

Но Беатриче — в небесах далече —

Я слышал имя, дамы дорогие.

СТИХИ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ПЕРИОДА

Данте Алигьери — к Данте да Майяно [21]

На вас познаний мантия — своя,

Мне кажется, и, разобравшись строго,

Вам, друг мой, не нужна моя подмога:

Я славлю вас, но я вам не судья.

В сравненьи с вашим знаньем бытия

Поверьте мне, мое — весьма убого,

Дорога знаний — не моя дорога,

И вы всеведущи, не то, что я.

Отвечу, положа на сердце руку

И ложь прогнав любую от себя,

Как надлежит в беседе с мудрым мужем.

Не посчитайте домыслом досужим

Такой ответ: кто не любим, любя,

Страшнейшую испытывает муку.

Данте Алигьери — к Данте да Майяно

Познанье, благородство, мудрый взгляд,

Искусство, красота, сознанье чести,

Любезность, слава, доброта без лести,

Отвага, сила, скромности наряд —

Вот те достоинства, что победят

Любви владыку всюду — врозь и вместе,

И все они достойны высшей чести:

Ведь каждое в победу вносит вклад.

Коль скоро, друг мой, от своих намерен

Ты добродетелей увидеть прок

Природных иль благоприобретенных,

Благим деяньям бога всех влюбленных

Не вздумай становиться поперек, —

Не победишь Амора, будь уверен.

К Липпо (Паски де’Барди) [22]

Надеюсь, Липпо, ты меня прочтешь,

Но прежде, чем начнешь

В меня вникать, узнай — моим поэтом

Я послан, чтоб тебя почтить приветом.

И пожелать при этом

Тебе всего, что нужным ты найдешь.

Надеюсь, ты меня не отметешь

И душу призовешь

И разум, чтоб решить, как быть с ответом:

Я, что смиреннейшим зовусь сонетом,

Явился за советом

И жду, что ты на помощь мне придешь.

Я эту девушку привел с собою,

Однако, наготы стыдясь своей,

Она среди людей

Не хочет, гордая, ходить нагою.

Прошу — безвестной деве платье сшей,[23]

Не обойди подругу добротою,

Чтобы с любой другою

Соперничать возможно было ей.

* * *

Вовек не искупить своей вины

Моим глазам: настолько низко пали

Они, что Гаризендой[24] пленены,

Откуда взор охватывает дали,

Проспали (мне такие не нужны!)

Ту самую, которая едва ли

Не краше всех, и знать они должны,

Что сами путь погибельный избрали.

А подвело мои глаза чутье,

Которое настолько притупилось,

Что не сказало им, куда глядеть.

И принято решение мое:

Коль скоро не сменю я гнев на милость,

Я их убью, чтоб не глупили впредь.

Данте — к Гвидо Кавальканти

О если б, Гвидо, Лапо, ты и я,

Подвластны скрытому очарованью,

Уплыли в море так, чтоб по желанью

Наперекор ветрам неслась ладья,[25]

Чтобы фортуна, ревность затая,

Не помешала светлому свиданью;

И легкому покорные дыханью

Любви, узнали б радость бытия.

И Монну Ладжу вместе с Монной Ванной

И той, чье тридцать тайное число,[26]

Любезный маг,[27] склоняясь над волной,

Заставил говорить лишь об одной

Любви, чтоб нас теченье унесло

В сиянье дня к земле обетованной.

* * *

Я ухожу. Виновнику разлуки,

Друзья, извольте оказать почет, —

Ведь это тот, кто в плен людей берет

И осуждает ради дам на муки.

Таится смерть в его упругом луке, —

Взмолитесь, пусть ко мне он снизойдет,

Но знайте, убедит его лишь тот,

Кто, воздыхая, простирает руки.

Он овладел душой моей и там

Столь благородный образ воскрешает,

Что я не властен больше над собой

И слышу — голос тихий вопрошает:

«Ужель откажешь собственным глазам

Ты в созерцанье красоты такой?»

* * *

О бог любви, прошу, поговорим, —

От мыслей тяжких отвлеки речами,