Западноевропейский сонет XIII-XVII веков - [15]

Кого улыбкой одарит сполна,

Тот счастлив — низких помыслов отныне

В своей душе питать не сможет он.

* * *

От боли и тоски я изнемог.

Не ведаю, презрев земли законы,

Куда меня влечет враждебный рок,

Какие мне еще сулит препоны.

Я на чужбине всюду, как листок,

Что оторвался от родимой кроны,

Да и в ветвях уже не бродит сок,

И высох корень, жаждой истомленный.

Я груз неправедных обид влачу,

Не излечу веселием кручины,

Моей судьбины не осилить мне.

Осиротевшим голубем взлечу,

Один умчу в далекие долины

Искать кончины в чуждой стороне.

Гвидо Кавальканти

Гвидо Кавальканти — к Данте

Вы видели пределы упованья,[17]

Вам были добродетели ясны,

В Амора тайны вы посвящены,

Преодолев владыки испытанья.

Докучные он гонит прочь желанья

И судит нас — и мы служить должны.

Он, радостно тревожа наши сны,

Пленит сердца, не знавшие страданья.

Во сне он ваше сердце уносил:

Казалось, вашу даму смерть призвала,

И этим сердцем он ее кормил.

Когда, скорбя, владыка уходил,

Вся сладость снов под утро убывала,

Чтоб день виденье ваше победил.

Гвидо Кавальканти — к Данте

О если б я любви достоин был, —

Во мне лишь память о любви всевластна,

И дама не была б столь безучастна,

Такой корабль мне стал бы, Данте, мил.

А ты, из тех, которых посвятил

Амор,[18] смотри — жду милость ежечасно,

Но дама в сердце целится бесстрастно,

Как ловкий лучник: жду, чтоб он сразил

Меня. Амор натягивает лук

И, торжествуя, радостью сияет:

Он сладостную мне готовит месть.

Но слушай удивительную весть —

Стрелой пронзенный дух ему прощает

Упадок сил и силу новых мук.

* * *

Красавиц обольстительные взоры,

Нарядных всадников блестящий строй,

Беседы о любви и птичьи хоры,

Корабль, бегущий по волне морской,

Прозрачность пред зарей, что вспыхнет скоро,

Снег, падающий тихо над землей,

Журчание ручья, лугов узоры,

Каменьев блеск в оправе золотой —

Что это все пред дивной красотою

И благородством госпожи моей?

Презренный тлен, не стоящий и взгляда!

Как перед небом меркнет все земное,

Так все, что видишь, меркнет перед ней.

Добру соединиться с ней — отрада.

* * *

Ты не видала, госпожа моя,

Того, кто сердце мне сжимал рукою,

Когда, боясь, что мук своих не скрою,

Тебе ответствовал чуть слышно я.

То бог любви, далекие края

Покинувший, встал грозно предо мною

Сирийским лучником, готовым к бою,

В колчане стрелы острые тая.

Он из твоих очей извлек стенанья

И с яростью такой метнул в меня,

Что я бежал, утративши сознанье.

И я вступил в круг тех, чья злая доля —

В слезах тонуть, не видя света дня,

И умереть от несказанной боли.

Чекко Анджольери

Жестокая и дерзкая мечта

Будь я огнем — я жег бы все подряд,

Будь я чумой — извел бы всех отравой,

Будь я вулканом — все бы залил лавой,

Будь я всевышним — вверг бы землю в ад.

Будь папой я — моих смиренных чад

Всех истребил бы казнию кровавой,

Будь императором — на суд неправый

Всех подданных обречь я был бы рад.

Будь мертвым я — расстался бы с семьей,

Будь я живым — сбежал бы, стал свободен

Подалее от вас, отец и мать.

А будь я Чекко и никто иной —

Другим оставлю злючек да уродин,

А сам красоток стану миловать!

Женщина, игра и таверна

Три радости на свете мне даны,

И я люблю их преданно и верно;

Для счастья мне все три они нужны,

Зовут их — женщина, игра, таверна.

Но ведь на них не напастись казны,

А кошелек мой пуст неимоверно,

И этих благ, которым нет цены,

Я жажду столь же тщетно, сколь безмерно.

Проклятье! Кем я ввергнут в бездну эту?

Отцом, по чьей вине живу так скудно,

Что даже и в Сорбонну съездил зря.

Эх, выцарапать у него монету

На паперти в день Пасхи так же трудно,

Как перепелку у нетопыря.

Данте Алигьери

ИЗ «НОВОЙ ЖИЗНИ»

* * *

Влюбленным душам посвящу сказанье,

Дабы достойный получить ответ.

В Аморе, господине их — привет!

Всем благородным душам шлю посланье.

На небе звезд не меркнуло сиянье,

И не коснулась ночь предельных мет —

Амор явился. Не забыть мне, нет,

Тот страх и трепет, то очарованье!

Мое, ликуя, сердце он держал.

В его объятьях дама почивала,

Чуть скрыта легкой тканью покрывал.

И, пробудив, Амор ее питал

Кровавым сердцем, что в ночи пылало,

Но, уходя, мой господин рыдал.

* * *

Амор рыдает и рыдать должны

Влюбленные. Причину слез узнают:

Здесь дамы к милосердию взывают,

И скорбью очи их поражены.

Краса и молодость погребены

Презренной смертью. Все, что восхваляют

На этом свете, пелены скрывают;

И сердца тайники обнажены.

Любви владыка даме честь воздал,

И было истинно его явленье.

Амор, склонясь над дамой, плакал сам,

Но взор свой обращая к небесам,

Благой души узрел он вознесенье;

И лик усопшей радостью сиял.

* * *

Позавчера я на коне скакал,

Задумавшись, исполненный тревоги.

И мне Амор явился средь дороги,

В одеждах легких странника предстал.

Как будто бы господство утерял,

Смиренномудрый, грустный и убогий,

Склонив главу, покинул он чертоги,

И, мнилось мне, людей он избегал.

По имени окликнул он меня,

И мне сказал: «Тот край я посетил,

Где повелел, чтоб сердце пребывало.

Ты обретешь иное покрывало».

И столь с моей свою он сущность слил,

Что вдруг исчез — но как? — в сиянье дня.

* * *

Лишь о любви все мысли говорят

И столь они во мне разнообразны,

Что, вот, одни отвергли все соблазны,

Другие пламенем ее горят.

Окрылены надеждою, парят,

В слезах исходят, горестны и праздны;

Дрожащие, они в одном согласны —