Западноевропейская поэзия XX века - [165]

Когда он на коленях, один,

В доме детства, зеленом, простом,

Перед женщиной или Христом,

Когда горе внутри запеклось,

Когда пишет он вкривь и вкось

И на стих набегает стих,

Наподобие волн морских.

ВЕРУЮ Перевод Э. Линецкой

Я не верю в чудеса Лурда,

Верю в погожий день,

И в сборщиц лугового шафрана,

И в веселых, невзрослых людей.

И бог на небесах мне совсем по нраву,

Когда, лицо над миской ладоней склоня,

В черную похлебку земли он кладет приправу

Соль из глаз проснувшегося дня.

ЖОРЖ БРАССЕНС Перевод Н. Стрижевской

Жорж Брассенс (род. в 1921 г.) — Поэт, композитор, киноактер, исполнитель собственных песен; по праву считается «самым французским из всех французских шансонье». Стихи Брассенса-поэта, то сдержанно печальные, то по-галльски ироничные, пересыпанные озорными шутками, но неизменно проникнутые подлинным лиризмом, неотделимы от ненавязчивых и четких мелодий Брассенса-комлозитора, от естественной, чуждой всякого позерства манеры Брассенса-исполнителя. Мировую известность завоевал как композитор и актер в фильме «Сиреневые ворота» (1956). В 1953 г. выпустил автобиографическую повесть «Башня чудес»; в 1963 г. в серии «Поэты сегодня» (издательство Пьера Сегерса) вышла антология его стихов.

ПЛОХАЯ РЕПУТАЦИЯ

В нашем маленьком городке

У всех мое имя на языке.

Бешусь я или же тих и нем,

Я все равно слыву невесть кем.

Не причинял я вреда никому,

Следуя мирно пути своему.

Но люди обычно не любят таких,

Кто хоть чуть-чуть не похож на них.

Меня все кляли неперебой,

Кроме немых, уж само собой.

Я в праздник не покидал кровать

И оставался спокойно спать,

И музыка, что звучала в окне,

Не относилась ко мне.

Не причинял я вреда никому

Тем, что мне нравилось быть одному.

Но люди обычно не любят таких,

Кто хоть чуть-чуть не похож па них.

И пальцем тыкал в меня любой,

Кроме безруких, само собой.

Однажды я, на свою беду,

С воришкой яблок столкнулся в саду,

Беднягу хозяин догнал почти,

Но я у хозяина встал на пути.

И хоть я вреда никому не принес

Тем, что мальчишка ноги унес,

Но люди обычно не любят таких,

Кто хоть чуть-чуть не похож на них.

И вслед мне ринулись все гурьбой,

Кроме безногих, само собой.

Теперь пророки мне не нужны,

Часы мои и так сочтены,

Вот только покрепче отыщут пеньку,

И буду болтаться я на суку.

Хоть я никому и не сделал зла,

Ступив на дорогу, что в Рим не вела,

Но люди обычно не любят таких,

Кто хоть чуть-чуть не похож на них.

Придут поглазеть на меня толпой,

Кроме слепых, уж само собой.

ОНА ГОЛЫШОМ ПЛЕСКАЛ АСЬ…

Она голышом плескалась

В светлой воде ручейка,

Одежда ее умчалась

С ветром за облака.

Мне закричала в испуге,

Чтоб виноградных лоз

Я отыскал в округе

Иль флердоранжа и роз.

Из лепестков несложно

Корсаж было сделать мне:

Так крошка стройна, что можно

Цветком обойтись вполне.

Лист винограда юбкой

Стал для малышки моей,

Такой была она хрупкой,

Что лист прямо впору ей.

Вместо «спасибо» ручонки

И губы она дала,

Так пылко ответил девчонке,

Что вновь свой наряд сняла.

Часто с тех пор недотрога

(Игра понравилась ей)

Приходит купаться, у бога

Прося ветерка посильней,

Ветерка посильней.

ДУРНОЙ ОБОРОТ

Не один уже год миновал

С той поры, как я хлеб жевал,

С той поры, как вино я пил,

С той поры, как я печь топил.

И уж решили гробовщики,

Что мои похороны близки.

И смерть поджидала меня у ворот,

И приняло дело дурной оборот.

Случилась тут неприятность со мной,

Попался прохожий с толстой мошной,

Удар полена я не рассчитал,

И вмиг бедняга пред богом предстал.

Не разбирался никто, что к чему,

Сразу меня упекли в тюрьму.

Чтоб научиться себя вести,

Пришлось мне время в Сайте провести.

Лет через сто я пинком под зад

Вышвырнут был из Санте назад,

И так как сентиментален я стал,

Я возвратился в родной квартал.

Не в силах справиться с дрожью колен,

Крался я вдоль знакомых стен.

Боялся, прохожие от меня

Будут шарахаться как от огня.

Я думал, часу еще не пройдет,

Как все мне дадут от ворот поворот,

На лицах у всех я прочту одно:

Надо меня бы повесить давно

На первом же уличном фонаре,

И уж не ладанка на шнуре —

Горло мое захлестнула петля,

И плачет по мне земля.

И тут мне встречный сказал: «Салют,

Давненько тебя не видали тут!»

Другой мне руку крепко пожал,

Спросил, как здоровье, и путь продолжал.

Тогда я понял, что сохранил

Добрых людей еще белый свет,

И есть еще и добро и свет,

И сел на землю, и слезы лил.

ИВ БОНФУА

Ив Бонфуа (род. в 1923 г.). — Археолог, историк, автор работ о готических фресках. В сборнике «О движении и неподвижности Дувы» (1953) причудливо сочетаются традиции Бодлера, Малларме, Жува. Интерес к подсознательному характерен для сборников «Анти-Платон» (1962), «Камень с письменами» (1965). Известен также как переводчик трагедий Шекспира.

ЛАМПА, СПЯЩИЙ Перевод В. Козового

Склонившись над тобой, кремнистая долина,

Я вслушивался в плеск безмолвья твоего

И различал в ночной обители печальной

Твое прибежище, где тлеет пена сна.

Я слушал сны твои. Глухой и монотонный,

Бессильно бьющийся в незримую скалу,

Как тает голос их, над сумраком вздымая

Надежд бормочущих тончайшую плеву!

Там высоко, в садах эмалевых, павлин

Растет, кощунственный, зловещим вскормлен светом.

Но ты довольствуешься пламенем моим,

Пока дрожит оно в изгибах темной речи.

Кто ты? Я знаю лишь недолгий ритуал