Западноевропейская поэзия XX века - [16]

Их рвал, как струны лютни.

Был острый лик земли суров

Под прелью увяданья,

И облака — ее покров,

А ветер — отпеванье.

Зародыши во тьме тая,

Жизнь замерла в покое.

И в безнадежности, как я,

Томилось все живое.

Но вдруг над головой моей

Раздался чистый голос,

Как будто радость майских дней

Лучами раскололась.

Облезлый, старый черный дрозд,

От холода весь съежась,

Запел при блеске первых звезд

Так звонко, не тревожась.

Все было пасмурно кругом,

Печаль во всем сказалась,

И радость в сумраке таком

Мне странной показалась, —

Как будто в песне той, без слов

Доходчивой и внятной,

Звучал какой-то светлый зов,

Еще мне непонятный

ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО ОН УБИЛ Перевод М. Зенкевича

«Когда бы встретил я

Такого паренька,

Мы сели б рядом, как друзья,

За столик кабачка.

В сраженье, как солдат,

Его я повстречал

И, выпустив в него заряд,

Ухлопал наповал.

Да, я убил его

За то, что он мой враг,

Не правда ль — только и всего,

Ведь это ясно так.

Наверно, тяжело

Он без работы жил,

Как я, продавши барахло,

В солдаты поступил.

Да, такова война!

Тех убиваем мы,

Кому бы поднесли вина

Иль дали бы взаймы».

НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ Перевод Вл. Невского

Я — образ поколений;

Истлеет плоть, а я

живу, черты и тени

В столетиях тая,

И вдруг являюсь снова

Из мрака забытья.

Наследие столетий —

Цвет глаз, волос, бровей,

Я — то, пред чем ничтожно

Мерило наших дней;

Я — вечное на свете,

Нет для меня смертей.

ПОЭТ Перевод А. Сергеева

Он хочет жить темно и тихо,

Ему противны свет, шумиха,

Молва, визиты в знатный дом

И лесть, и клятвы за столом.

Он не нуждается в участье

Богатства, красоты и власти

И в чувствах тех, кто в дальний путь

Спешит, чтоб на него взглянуть.

Когда же весть до вас дойдет,

Что он окончил круг забот,

В час сумеречный, час унылый

Скажите над его могилой:

«Тебя любили две души».

И день в кладбищенской тиши

При свете звезд умрет спокойно.

Так будет честно и достойно.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ ВСТРЕЧИ С НЕЮ Перевод О. Чугай

Светило клонится к земле.

Смешались явь и сон —

Мне вдруг почудился во мгле

Души ответный стон.

Последний вечер на земле?

Чьим зовом я пленен?

Лег на дорогу свет ночной

И полосы теней.

Родился месяц молодой, —

Услышу от людей.

Для них, как прежде, стороной

Прошел один из дней.

В ЭПОХУ «СОКРУШЕНИЯ НАРОДОВ» Перевод А. Сергеева

I

Лишь человек за своей бороной

Грузно идет.

Конь его полусонный, хромой

Вот-вот упадет.

II

Только дымок, дымок без огня

Из пырейных груд

В небо струится на склоне дня —

А царства прейдут.

III

Девушка с парнем идут в стороне,

Тихи их речи.

Люди забудут скорей о войне,

Чем об этой встрече.

1915

РОЖДЕСТВО 1924 ГОДА Перевод М. Зенкевича

«Мир на земле!» — под благовест и звон

Поет попов наемных миллион.

За тысячу девятьсот лет молитв

Мы получили газ для новых битв.

УОЛТЕР ДЕ ЛA MAP

Уолтер де Ла Map (1873–1956). — Родился в Чарлстоне (Кент). Первая книга стихов У. де Ла Мара, «Песни детства», вышла в свет в 1902 г. За ней последовали сборники: «Стихи» (1906), «Слушатели» (1912), «Флора» (1919), «Любовь» (1943), «О, любимая Англия» (1956).

Прекрасный лирик-пейзажист, У. де Ла Map в течение всей своей жизни оставался верным принципам «георгианской» поэзии. «Георгианцами» вначале называли группу английских поэтов, участников антологии «Георгианская поэзия» (1910), опубликованной, когда на престол взошел король Георг V. В своем творчестве «георгианцы» ориентировались на «озерную школу», прежде всего на У. Вордсворта. Для их стихов характерны простота и ясность поэтического языка, отсутствие сложных образов и символики.

Стихи У. де Ла Мара па русском языке впервые напечатаны в «Антологии новой английской поэзии» (1937) в переводе С. Map.

ВСАДНИК Перевод В. Лунина

Я слышал, как всадник

Съехал с холма,

Луна освещала

Тускло дома;

И шлем серебрился,

И бледен был гость,

И лошадь — бела,

Как слоновая кость.

СЕРЕБРЯНОЕ Перевод Г. Симановича

В туфлях серебряных месяц нарядный

Ходит и ходит в ночи непроглядной;

Чуть он задержит серебряный взгляд —

Сад серебрится и вишни горят,

Жмурятся окна от лунного блеска,

И серебрится в лучах занавеска;

Пес безмятежно в своей конуре

Спит и не знает, что он в серебре;

Луч в голубятне, и снится голубке

Сон о серебряноперьевой шубке;

Мышка бежит — в серебре коготки

И серебром отливают зрачки;

И, неподвижна в протоке лучистой,

Рыба горит чешуей серебристой.

СЛУШАТЕЛИ Перевод Г. Симановича

«Есть тут хоть кто-нибудь?» — Путник спросил

У дверей, освещенных луной;

А рядом, в тиши, у опушки пасся

Конь его вороной.

И птица испуганно с башни взлетела

У Путника над головой,

И вновь он ударил в тяжелые двери:

«Да есть тут хоть кто-то живой?»

Но никто не спустился к Путнику,

Из-за гущи листвы, из окон

Никто на него, онемевшего,

Человечьим не глянул оком.

Только слушатели — привидения,

Нашедшие в доме ночлег, —

Стояли и слушали в лунном свете,

Как говорит человек.

Стояли толпою на лестнице темной,

Ведущей в пустынный зал,

И молча внимали тоскливому зову,

Который тьму прорезал.

И Путник почувствовал их, он понял,

Что это безмолвье — ответ;

А с неба, сквозь листья, на круп коня

Звездный ложился свет.

И Путник внезапно с удвоенной силой

Ударил в глухую дверь:

«Я клятву сдержал, я вернулся, но кто мне

Об этом скажет теперь!»

Бесчисленным эхом метался по дому

Путника жалобный крик,