Западноевропейская поэзия XX века - [151]

ПЕЙЗАЖИ Перевод В. Козового

Пейзажи мирные или унылые.

Пейзажи странствия по жизни, а не виды поверхности земной.

Пейзажи Времени, текущего лениво, почти недвижно, а порою будто вспять.

Пейзажи лохмотьев, исхлестанных нервов, надсады.

Пейзажи, чтоб прикрыть сквозные раны, сталь, вспышку, ело, эпоху, петлю на шее,

мобилизацию.

Пейзажи, чтобы крики заглушить.

Пейзажи — как на голову натянутое одеяло.

НА ПУТИ К СМЕРТИ Перевод В. Козового

На пути к смерти

Моя мать повстречала громадный торос|

Мать хотела шепнуть…

Но было уж поздно;

Громадный ватный торос.

Мать взглянула на нас — на меня и на брата — И заплакала.

Мы сказали ей — совершенно нелепая ложь, —

что мы всё хорошо понимаем.

И она улыбнулась прелестной, совсем юной улыбкой,

Улыбкой, в которой была она вся, —

Такой милой улыбкой, почти шаловливой;

Потом ее скрыла Тьма.

СТАРОСТЬ Перевод В. Козового

Вечера! Вечера! Сколько их — за единое утро в отместку!

Разбросанные островки, обломки, тающие угольки…

Ложишься скопом в постель — распад неотвратимый!

Старость, старость, воспоминанья: арены тоски!

Ненужные снасти, неспешная разборка!

Итак, нас уже выпроваживают!

Взашей! Взашей толкают!

Свинец падения, туманы позади…

И бледная струя несбывшегося Знания.

МОРЕ Перевод М. Кудинова

Бесконечное море — вот что мне дорого, вот что я знаю.

В двадцать два года я город покинул и стал моряком.

На палубе, в трюме — повсюду кипела работа.

Я был удивлен.

Мне раньше казалось, что на корабле

Только смотрят на море. Все время смотрят на море.

Началась безработица, и моряки с кораблей уходили.

Я тоже ушел.

Ничего не сказал я: во мне было море и вечно вокруг меня море.

Да! Но какое?

На это мне было бы трудно ответить.

ЖАК ОДИБЕРТИ

Жак Одиберти (1899–1965). — Поэт, романист и драматург. Его жворчество, включающее в себя все богатство поэтических жанров — от филоеофеко-эпической поэмы до простой лирической песенки, — это неистощимый каскад ритмов, размеров, синтаксических и фонетических находок, фейерверк бесконечно разнообразных, но подчас лишенных глубины образов. Основные сборники: «Род людской» (1937), «Бочки семян» (1941), «Новое начало» (1942).

«Стена изогнута, как подсказала карта…» Перевод Э. Ананиашвили

Cтeнa изогнута, как подсказала карта, —

По замыслу Вобана[229] или Бонапарта.

В ограде — замок, храм, дома и с двух сторон

Две башни. С насыпи, врисованный, как в фон,

В сияющую гладь марины[230] монотонной —

В обманчивую синь над чашею бездонной,

Наш город кажется мне золотой горой,

И башни — символами мощи, а порой

Лишь парой костылей существ не нашей стати…

Одна ведет на штурм воинственные рати,

Другая тихий звон в горячий полдень шлет,

Вся — скованный порыв, окаменевший взлет

В зенит, за облака, в надмирное сверканье.

Так рвется город вверх и вдаль — хоть в эти зданья

Внесли свой промысел и стряпчий и мясник…

Но как над башней зонт смоковницы возник?

Родится новая смоковница из корня:

Встает свечей побег, чем тоньше, тем упорней,

А то от дерева отломанный сучок

В воде пробудится — и прорастает в срок.

Как в этой вышине, на кладке затверделой,

Заросшей известью, как бы заиндевелой,

Веленью семени послушен, вырос ствол

Древесный — если б не верховный произвол,

Что, естество поправ, позволил угнездиться

Над валом, в воздухе, буддийской сребролицей

Богине-дереву, шатер раскинуть свой

В легчайших облаках, сливаясь с синевой?

Под каждым камнем ключ, минувшего струенье.

В обвале времени век — то же, что мгновенье,

Но человек и стар и юн; ища себя,

Он чтит прошедшее, свой образ в нем любя.

Плита и два цветка на камне — контур тонкий —

Воспоминанье о танцующем ребенке.

Он пляшет. Он любим. Он мертв. Он утвержден —

Плоть золотисто-хрупкая, Септентрион[231], —

В воздушной вечности своей, бесплотный, ныне

Орфея лирой и, быть может, благостыней

Того, кто в храм пришел учить в двенадцать лет.

За валом, в слободе, ремесленникам вслед,

Садовник, новых роз сортами увлеченный,

Солдат, рыбак, чей друг-кормилец — вал соленый,

Все — обитатели предместий и застав,

Все, кто, от злобы и жестокости устав,

От распрь и от вражды, вскипающих все снова,

Скорбят о том, что мы не поняли простого

Урока, пленники железа, слов и числ, —

Пяти исконных чувств забыли мудрый смысл.

Меж башен вписан храм. Он всех строений краше.

На пламенеющем над хорами витраже,

Весь в голубом, Христос парит превыше гор,

И цвета риз его — в окне морской простор,

К востоку — снежных Альп фантомы и миражи,

Близ ангельских высот — зазубренные кряжи.

Сбегает лестницей сапфирная гряда,

Где в дремлющих лесах белеют города,

И вспыхнет вдруг порой окошко — отблеск алый,

Когда светило дня опустится устало

Туда, где к западу встал за Гарупой лес…

Так сходят горы из обители чудес,

И в скатах всхолмленных запечатлелись игры

Вершин — Памир, Кайраз, застывший в позе тигра,

И, волей случая изваянный, гранит

Порой надменное обличив хранит,

Всей крутизной стремясь к Италии лазурной

Летучим очерком всесовершенной урны…

РОБЕР ДЕСНОС Перевод М. Кудинова

Робер Деснос (1900–1945). — Первые стихи публиковал в социалистическом журнале «Трибуна молодых» (1917). В сборниках «Траур ради траура» (1924) Е «Свобода или любовь» (1927) формальное экспериментаторство в духе сюрреализма сочетается со стремлением «эпатировать обывателя», вывернув наизнанку и доведя до абсурда основные нормы мещанской морали. Любовь к народному языку, врожденный вкус и тяга к классической ясности заставили Десноса порвать с сюрреалистами. Подлинное свое лицо поэт обретает в сборниках «Судьбы» (1942), «Наяву» (1943), отражающих сложный духовный мир современника, полных философских раздумий о смысле бытия. Активный участник Сопротивления, автор нелегально распространявшихся сатирических стихов, направленных против оккупантов и их приспешников, Деснос был брошен сначала в Освенцим, затем отправлен по этапу в концлагерь Терезин (Чехословакия), rge умер от тифа уже после освобождения, в июне 1945 г. Сб. стихов Робера Десноса (в переводе М. Кудинова) вышел в изд-ве «Художественная литература» в 1970 г.