Западноевропейская поэзия XX века - [150]

ДЖОРДЖИЯ Перевод В. Козового

Я не сплю ночей Джорджия

Я пускаю стрелы в ночь Джорджия

я жду Джорджию

я мечтаю о Джорджии

Огонь похож на снег Джорджия

Моя соседка ночь Джорджия

я в каждый вслушиваюсь звук Джорджия

я вижу дымок он растет он летит Джорджия

я крадусь тороплюсь в полутьме Джорджия

я бегу вот и улица пригород Джорджия

Вот и город он неизменен

но мне незнаком Джорджия

Я тороплюсь вот и ветер Джорджия

и холод и страх и безмолвие Джорджия

я бегу Джорджия

я спешу к тебе Джорджия

облака невысоко скоро рухнут Джорджия

я тяну руки Джорджия

я глаз не смыкаю Джорджия

я зову Джорджию

я кричу Джорджия

я зову Джорджию

я зову тебя Джорджия

Придешь ли ты Джорджия

скоро ли Джорджия

Джорджия Джорджия Джорджия

Я не сплю ночей Джорджия

я жду тебя

Джорджия

ФРАНСИС ПОНЖ Перевод М. Ваксмахера

Франсис Понж (род. в 1899 г.). — Участник движения Сопротивления. Произведения 20–50-х годов («Двенадцать малых сочинений», 1926; «Приняв сторону вещей», 1942; «Гвоздика. Оса. Мимоза», 1946; «Сосновая тетрадь», 1947) объединены в трехтомный «Большой сборник» (1961). Творчество Понжа, этого, как его именуют критики, «а-поэта», — полная противоположность традиционной лирике, стремящейся очеловечить природные явления, использовать их как источник образов, воплощающих людские помыслы и страсти. В своих нарочито бесстрастных описаниях Понж старается в прямом смысле слова «принять сторону вещей», отождествить себя с улиткой и галькой, осой и гвоздикой, чтобы, вырвав их из царства немоты, установить, как он считает, подлинную, а не иллюзорную связь человека с окружающим миром.

НЕНАВИСТЬ (Еще один эшелон)

Отчего в отвращенье

немеет рука

По какому смещенью

привычных вещей

Стук копыт за окном

как бряцанье стаканов

терзает мне грудь

Поезд чокнулся с адом

и тронулся в путь.

1942

РАСТИТЕЛЬНОСТЬ

Дождь не просто образует линии связи между землей и небесами, существуют связи другого рода, они менее прерывисты и гораздо крепче сотканы, и даже ветер, который колышет эту ткань, не в состоянии ее унести. Если порой, в иное время года, и удается ему оторвать от нее какие-то лоскутки, чтобы закружить их в вихре, в конечном счете оказывается, что он ничего не развеял.

Если вглядеться поближе, замечаешь, что ты — у одной из тысяч дверей в огромную лабораторию, которая вся ощетинилась гидравлическими аппаратами, куда более ложными, чем обычные дождевые колонны, и обладающими изначальным совершенством: реторты, и фильтры, и сифоны, и перегонные кубы одновременно.

Эти аппараты встают на пути дождя, прежде чем он достигает земли. Они встречают

его множеством чаш, в огромном количестве расположенных на разных уровнях, на

большей или меньшей глубине, и дождь переливается из одних чаш в другие, и так

до самых нижних, откуда уже наконец орошается почва.

Так они по-своему замедляют ливень и долго хранят его влажность и его благодатность для почвы — после исчезновения метеора. Только они одни обладают властью — заставить сверкнуть на солнце формы дождя, другими словами — выявить с точки зрения радости те основы, которые, будучи поняты слишком буквально, быстро окажутся в лапах печали. Любопытное ремесло, загадочные натуры.

Они растут в высоту, по мере того как идет дождь, но с большей, чем он, размеренностью, с большей скромностью и, благодаря накопленной силе, даже тогда, когда дождь миновал. Наконец, можно найти еще воду в колбах, которые они образуют и несут с краснеющей любовью, — мы зовем эти колбы плодами.

Такова, кажется, физическая функция этого своеобразного ковра, который обладает тремя измерениями и который получил наименование растительности из-за других своих свойств, в частности, из-за той жизни, которая его одушевляет. Но прежде всего мне хотелось бы вот что отметить: хотя способность осуществлять свой собственный синтез и возникать неожиданно там, где их и не просят (даже среди мостовых Сорбонны), роднит растительные аппараты с животными, то есть с бродягами всякого рода, тем не менее в разных местах они образуют прочную ткань, и эта ткань принадлежит мирозданию как одна из его основ.

АНРИ МИШО

Анри Мишо (род. в 1899 г.). — Уроженец Бельгии, поэт, живописец и музыкант, Мишо, несмотря на формальную верность сюрреализму, стоит во французской литературе XX в. особняком: его творчество не вмещается ни в какие рамки, не поддается никакой классификации. Меткие и точные наблюдения он приносит в жертву безудержной игре фантазии, а диковинные нравы и занятия своих героев, невообразимую флору и фауну вымышленных стран описывает с наукообразной дотошностью. Откровенное издевательство над скудоумием мещанина соседствует у него с добровольным отказом от здравого смысла, тонкая и умная ирония — со зловещим «черным юмором». Необычна и форма его сочинений, больше всего напоминающая раешник: то ритмизированная и оснащенная рифмами проза, то почти лишенный ритма и рифмы стих. Основные сборники: «Кем я был» (1927), «Мои владения» (1929), «Некий Плюм» (1930), «Ночь шевелится» (1934), «Лицом к засовам» (1954), «Великие испытания духа» (1966).

Стихи А. Мишо (в переводе В. Козового) вошли в сборник «Из современной французской поэзии», выпущенный в 1973 г. издательством «Прогресс».