Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма - [38]
В начале 1990‐х антропологи обращали внимание на мрачные аспекты Хэллоуина, сравнивая его с более традиционными праздниками — например, с Рождеством:
Хэллоуин — это малоизученный потребительский праздник; можно привести ряд четких аналогий с другим крупным потребительским праздником в Америке — с Рождеством. В современных американских семьях в Рождество взрослые надевают костюмы (Санта-Клауса) и требуют от детей примерного поведения — иначе им не видать памятных подарков <…> В наши дни во время празднования Хэллоуина костюмы (как правило, «злобных» персонажей) носят дети и требуют от взрослых угощения, угрожая мелким хулиганством <…> На Рождество подарками обмениваются члены семьи, и каждый получает их как личное проявление любви. Во время Хэллоуина неизвестные делают подарки малолетним ряженым, олицетворяющим скрытую угрозу[349].
Авторы ранних исследований Хэллоуина напоминали читателям об изначальном характере этого праздника в ирландской культуре: «Вся эта атмосфера зла — духи, мертвецы, хулиганство — перекочевала в Хэллоуин нынешнего образца»[350]. В 1990‐е годы Рассел Белк отмечал, что в этот период взрослые стали проявлять больший интерес к Хэллоуину, нежели дети, и что это было вызвано слухами об этом празднике, появившимися в середине 1970‐х и начале 1980‐х годов. Тогда распространились городские легенды о незнакомцах, угощавших детей яблоками, начиненными бритвенными лезвиями, и отравленными конфетами, и о похищениях и убийствах малолетних для ритуала Хэллоуина: «В результате в последние два десятилетия родители стали либо совсем запрещать, либо ограничивать детскую забаву „сладость или гадость“, а в больницах стали проводить бесплатный рентгеновский анализ атрибутики Хэллоуина»[351]. В 1987–1988 годах эти жуткие истории произвели «панику национального масштаба»[352]. И хотя все эти бритвенные лезвия, яды, битое стекло, булавки и кровавые ритуалы оказались не более чем слухами, лишенными всяких оснований, страшные «свидетельства» распространялись широко и мгновенно и в виде сплетен, и через средства массовой информации, и в них верили безоговорочно. Параллельно с этими городскими легендами возник новый тренд: в 1978 году вышел фильм Джона Карпентера «Хэллоуин», а вслед за ним — еще с десяток «ужастиков» на эту тему. Премьеру всякий раз назначали на конец октября, и кассовые сборы всегда были полными[353].
По мнению Рассела Белка, Хэллоуин выражает социально-политическую напряженность в обществе. Он считает, что популярность праздника неотделима от социально-политической конъюнктуры: отмечая Хэллоуин, общество как бы освобождается от напряжения, вызванного ощущением потери контроля над ситуацией. Белк согласен с мнением Вуда: возрождение интереса к фильмам ужасов в 1970‐е и 1980‐е годы представляет собой реакцию на религиозный фундаментализм, возросший консерватизм, появление СПИДа и, как следствие, ограничение религиозных, политических и сексуальных свобод[354]. Другие исследователи связывают успех этого праздника с войной во Вьетнаме или, несколько позднее, с опасениями, порожденными «спорной политикой и <…> непредсказуемой экономикой» администрации Джорджа У. Буша[355]. И все же, почему социально-политическую напряженность надо снимать при помощи садистских мистификаций или посредством возрождения языческих обрядов? Разве ужасы — это лучшее лекарство от социальных и политических проблем?
Проанализировав содержание городских легенд и их влияние на обряды Хэллоуина, Билл Эллис утверждал, что все «страшилки» на тему вредоносных угощений — выдумка. По мнению Эллиса, эти выдумки возникли для того, чтобы поставить детский праздник под контроль взрослых — «кто не подчиняется взрослым „правилам“ отмечания Хэллоуина, тот рискует жизнью»[356]. Жуткие истории про убийства детей позволили старшему поколению продемонстрировать младшим суровые опасности мира взрослых; тактика запугивания и иррациональные страхи — вот что лежит в основе современного празднования Хэллоуина[357]. Эллиса больше всего интересовала динамика взаимоотношений «взрослый — ребенок» и поэтому он не придал значения тому, что распространение жестоких мистификаций может означать нечто большее, чем просто перемена возрастных ролей. Устрашающие выдумки могли появиться потому, что и взрослые, и дети испытывали потребность в новых мифах, чтобы выразить новые складывающиеся представления и о смерти, и о людях[358]. Сколь бы стерильным и безопасным празднование Хэллоуина ни выглядело в респектабельном квартале, его природа останется неизменной.
К началу 1990‐х годов, отчасти благодаря вышеупомянутым городским легендам, празднование Хэллоуина было приспособлено к новым реалиям и устремлениям. Древние истоки празднества с его страстью к жертвоприношениям и тягой к нежити были реанимированы, и Хэллоуин обрел второе дыхание. Садистские легенды сыграли здесь главную роль. Этот аспект праздника нельзя недооценивать хотя бы потому, что это и есть его главный козырь, который энергично предлагает реклама:
Здесь собрано все, что понадобится мальчику для самого жуткого из праздников: кровь, куски плоти, слизь и многое другое. По мере овладения терминологией обряда читатель сможет стать маньяком-ученым, ставящим свои страшные опыты. Пошаговые инструкции, снабженные фотоиллюстрациями, помогут даже самым невнимательным читателям создать свой собственный кошмар Хэллоуина
