Занимательная орфография - [50]
Н. Ф. Яковлев первый понял, что «непрямая» передача фонем средствами русского письма — не порок, а достоинство.
Он вывел формулу построения алфавита. Формулу наиболее удобного алфавита. Чтобы для каждого языка строить наиболее удобное письмо.
Суть его открытия можно попросту изложить так: если есть две группы знаков, то можно, слегка увеличив одну группу, сильно сократить другую. Формула Н. Ф. Яковлева показывает, когда это выгодно.
В 20-х, в 30-х годах стали создаваться письменности для народов Советского Союза. Большинство их не имело своего письма. «Стали создаваться» — это легко сказать, не сами же собой они появились! Их создавали ученые, общественные деятели, учителя — просветители народов! И шла напряженная борьба. Выдвигались разные идеи, предложения. Опять стали раздаваться голоса: каждому звуку — особую букву.
Здесь-то и оказалось, что ученый Яковлев в то же время и мудрый, терпеливый просветитель: он доказывал, что можно, следуя его формуле, создавать наиболее совершенные письменности. И сторонники иных мнений соглашались с ним, убежденные его доводами.
Особенно большую роль сыграла формула Яковлева в 30-е годы, когда письменности стали создаваться на основе русской азбуки. Русское-то письмо полностью отвечает формуле Яковлева. Сама формула как раз и строилась на основе русского письма.
Что же, механически применять эту формулу к разным языкам? Нет, нужно понимать их своеобразие. Сама формула этого требует. Каждый язык имеет свою, особую систему фонем. И формулу к нему надо применять с толком, после исследований. Такую работу и проделали советские ученые. Первым среди них был Н. Ф. Яковлев, тончайший знаток многих языков.
Одинокие
Некоторые звуки живут парами:
[д] — [д>ь],
[з] — [з>ь].
Твердый и мягкий звук вместе — пара; они всем друг на друга похожи, и только одна у них разница: один — твердый, другой — мягкий…
А есть звуки-одиночки, без пары. Например, согласный <ч> — бобыль, он всегда мягкий, твердой пары ему нет. И в транскрипции он должен обозначаться так: [ч—].
Какие же звуки одиноки?
[ч>ь] — всегда мягкий,
[ш̅>ь] — всегда мягкий (на письме изображается буквой щ),
[ж] — всегда твердый,
[ш] — всегда твердый.
У первых мягкость, у последних твердость — неразличительный признак. Не надо различать [ч>ь] и [ч] по мягкости-твердости. Твердого [ч] нет.
Сказано — нет у нас мягкого [ш], а как же: сидишь, молчишь, удишь? Пишется мягкий знак, но мягкости согласному [ш] он не прибавляет. Нет ее. Хорошо рифмуются, точно совпадают: сидишь — камыш, мышь — крепыш… Звуки в конце одинаковы. Здесь мягкий знак — грамматический советник. Не более.
У меня пропала собака. Я написал объявление о розыске. Перечислил приметы собаки. Надо ли упоминать такую: четыре ноги, впереди голова? Нет, это не отличительный признак. У всякой собаки четыре ноги и впереди голова. Собака с четырьмя ногами не противопоставлена собаке с тремя. Эти признаки не помогут найти собаку.
Итак, у согласных-одиночек не надо указывать твердость или мягкость. Какую же гласную букву писать после них: А или Я, О или Е, У или Ю, Э или Е, Ы или И?
Да ту писать букву, которая употребляется в начале слова, для одной гласной фонемы, без всякой предшествующей согласной! Согласного впереди нет — нет и указания на него.
Арбуз. Начальная буква указывает только [а] — и больше ничего. Согласного перед [а] нет. Не может быть и указания на него.
Осень. Утро. Иглы. Все эти буквы употребляются в начале слова и показывают только гласный. Их и надо употреблять после Ч, Щ, Ж, Ш — пусть и здесь не указывают ничего, кроме гласного.
Буква Ы в начале слова не употребляется в русских словах. Она бывает только после согласных и непременно говорит об их твердости. После Ч, Щ, Ж, Ш она не нужна: нет надобности в этцх лишних сведениях. Она говорит о твердости предшествующих согласных — а нам эта излишняя болтливость ни к чему.
А буквы Я, Ю, Е? Ведь и они бывают в начале слова: яма, юг, ёж, ель… Бывают. Но показывают не один только гласный. Они еще и согласный в себе затаили. Об этом вот-вот у нас речь пойдет, минуту терпения…
Значит, после Ч, Щ, Ж, Ш желанные буквы: А, У, О, И…
Вы думаете: и еще Э? Нет. Снова ленится. После этих букв работает буква Е.
Полупшённый чуть-чуть изменился…
Полупшённый возмущается:
— Ваше заявление безответственно! Как это нет буквы Ы в начале слов? А вот вам: Ырбыр. Ылла-атак. Ыхарс-цуу. Ылле-ут… И много других…
— Это откуда же такие слова? — удивляюсь я. — Что-то я не знаю таких слов!
— А вы знайте! Вы их покрепче запомните! Я вас в среду спрошу. Вот он — списочек. Подучите.
— Зачем же мне их, Иван Семеныч, учить? Это редкие слова. Вы сами-то, Иван Семеныч, их употребляете? Например: Ылле-ут. Что это значит?
— Да уж значит! — хитро мне подмигнул Полупшённый. — Я это слово часто употребляю. Я к свояченице в Ылле-ут езжу. Хорошая женщина! Пироги, понимаешь, печет — объядение!
Среди общеупотребительных русских слов нет таких, чтобы начинались на Ы. Все слова, которые разыскал Иван Семенович, — имена собственные, притом редкие. Они — не указ для общеупотребительных слов.
Вы заметили? До сих пор было так: я говорю Ивану Семеновичу «вы», он мне — «ты». И вовсе он меня не старше (да и будь он старше — все равно: зачем же тыкать, слыша обращение на вы?). Просто он не привык следить за своей речью. Как сказалось, так и ладно. Но по мере того, как человек становится культурней, он все более и более требователен к речи, в первую очередь — к своей. И он начинает замечать, как ему говорят и как он говорит.
