Занимательная орфография - [40]
Но нет случая, чтобы надо было отличить <чк> (с твердым [ч]) от <ч>ьк> (с мягким [ч>ь]). Да и не только здесь: твердого [ч] в русском языке днем с огнем не найдешь. (Нет, все-таки есть: в слове лучше. Зато перед [ш] не может быть мягкого [ч>ь]! Опять не надо различать!)
И — следствие этого — мягкий знак в этих случаях не пишется. Причина, как мы выяснили, фонемная: нет твердой фонемы <ч>, отличной от <ч>ь>. Признак мягкости у звука [ч>ь] — неразличительный. И в фонематической транскрипции он просто не отмечается, например: <кол>ьчу́га>. Орфография следует за фонологией и тоже отметает эту неразличительную мягкость.
Танцуют парами
Ну, хорошо. В сочетаниях нч, нщ мягкий знак не ставим. Но в других-то сочетаниях ставим. Там-то как? Действует ли фонемный принцип?
По правилам орфографии пишем: бросьте — о росте, покрасьте — о пасте, взвесьте — в тесте… Во всех этих случаях произносится [с>ьт>ь]. Попарно слова точно рифмуются. А пишутся по-разному: одни — с мягким знаком, другие — без. Почему?
Сравним еще такие пары: не раньте — о банте, не троньте — на фронте, дуньте — об одном фунте, киньте — о гиацинте… Очень хорошие рифмы. Последние слоги произносятся одинаково, пишутся по-разному. Почему?
Для согласных по твердости-мягкости тоже есть и сильные, и слабые позиции. Сильные такие:
на конце слова (встань — караван),
перед гласным (идём — дом, то есть: [ид>ьо́м] — [дом]),
перед твердым согласным (казанский — июньский).
Слабая позиция — перед мягким согласным.
Рассмотрим такую пару: бросьте — о росте. В обоих словах сочетание [с>ьт>ь], позиция для [с>ь] — слабая: перед мягким [т>ь].
Слабой позиции не верим. Найдем сильную: бросьте → брось! На конце слова произносится [с>ь]. Сильной позиции верим: здесь фонема <с>ь> (четвертая ступенька). Поэтому фонему <с>ь> видим и в слабой позиции (пятая ступенька). На законном фонемном основании пишем: бросьте.
О росте… Позиция для [с>ь], конечно, и здесь слабая. Найдем сильную: расту, рос, росла, растущий, рост… На конце слова и перед твердым согласным — твердый согласный [с]. Сильной позиции верим. Значит, фонема <с>. Поэтому и в падежной форме о росте не пишем мягкий знак. Звук-то [с>ь] здесь мягкий, очень мягкий — пух, а не согласный! Весеннее облако, а не согласный! До того он мягкий. А мягкого знака ему нет.
Звук [с] чередуется со звуком [с>ь]; притом — [с] в сильной позиции; слабая должна равняться по сильной: пишем с, не сь.
Остальные пары объясняются так же. Проверьте сами!
У Полупшённого все проще
— Вот это можно проще! — заявил Полупшённый и победоносно взглянул на меня. — Я вот как рассуждаю. Ясно, просто и умно! Не раньте — мягкий знак есть? Значит, позиция сильная. И фонема мягкая. Все!
— Иван Семеныч!
— Не перебивай! Что такое сильная позиция? Ну-ка!
— Такая, где…
— Вот-вот. Знаешь. Различение. Да? А мягкий знак как раз всегда очень заметный. Его различить — дело совсем простое. Смотрю. Вижу мягкий знак. Различаю его очень хорошо. Если нет тумана и если не ночь, но хотя бы и ночь, да яркое электричество — сейчас я этот мягкий знак и различу. Позиция различения! Сильная! А? Как?
— Плохо, Иван Семеныч. Письмо, ты знаешь, — всегда для какого-нибудь языка. Письмо следует за языком. И позиции бывают именно в языке. Чтобы установить позицию, надо сопоставлять факты языка. И по ним уже судить, какая позиция. Если сильная — можно определить фонему. Тогда ясно, как писать. А Вы — наоборот, наизнанку: по написанию судите о фонеме.
Полупшённый рассмеялся:
— А я думал — ты не понимаешь. Я-то ведь пошутил. Я все это вот как хорошо понял! И тебя заставил самое главное еще раз повторить — для ясности, чтобы читатели не растерялись. А то вдруг что-нибудь не так поймут. Плохо ведь будет, а? Теперь не собьются.
Хороший Иван Семенович. Заботливый!
На полпути
Пора сделать выводы. Еще не окончательные, а, можно сказать, на полпути.
Наша орфография — фонемная.
Буква передает фонему.
Как мы это доказали?
Полупшённый удивлялся: фонемная транскрипция что-то ему напоминает… Мы можем подсказать Полупшённому: она напоминает ему обычную орфографическую запись.
Фонемная транскрипция: <хо́лод>, <холода́>, <холо́дному>, <холоднова́то>.
Орфографическая запись: холод, холода, холодному, холодновато.
Когда мы делали фонемную транскрипцию, мы не подгоняли ее под орфограмму[16]. Мы не вспоминали об орфографии. А получилось — похоже! И часто фонемная транскрипция и орфограмма точно совпадают.
И. С. Ильинская и В. Н. Сидоров взяли простой, обычный текст и подсчитали: сколько букв пишется на фонемных основаниях? Оказалось — более 90%. (А 10%, значит, не фонемные написания? Какие же они? О них еще поговорим.)
Теперь посмотрим с другой стороны.
Определить фонему — это значит от слабой позиции подняться к сильной. Слабой позиции мы не верим, сильной — верим. По сильной позиции судим о том, какая фонема.
А как поступаем, когда хотим написать орфографически правильно? Производим проверку. То есть: от слабой позиции неразличения — к сильной.
Парад орфограмм
Вспомните, какие орфограммы прошли перед нами.
…бАлОватъся… (безударные гласные в корнях),
…бабушкЕ… (безударные гласные в окончаниях),
Я знаю, что многие из моих читателей плохо относятся к орфографии. Ее требования, конечно, исполняют беспрекословно, но не любят нашу орфографию, не гордятся ею; нет благодарности к тому ценному, что она дарит нам. Любить орфографию, гордиться ею? Возможно ли это? И, главное, за что любить и чем гордиться? Мне бы хотелось в этой книжке рассказать, почему русская орфография достойна уважения и даже благодарности, несмотря на все ее недостатки. Недостатки есть, даже немало — и все-таки она хорошая! Вот я и буду спорить с теми, кто не ценит высоких достоинств нашего письма, буду стараться их переубедить.
Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.