Занимательная история. Выпуск 4 - [101]

Полагаю, что первым делом после Смутного времени и победы организаторской воли Минина и Пожарского, так же как и после Отечественной войны 1812 года, в стены Кремля громко постучалась аксиома Достоевского-Ницше. Но её реализация оказалась в руках бывшего инока и патриарха Филарета, отца Михаила Романова – реального правителя страны с 1619 по 1633-й год; сын, разумеется, линию отца продолжал затем как мог, вплоть до своей кончины в 1645 году.

Вдумайтесь, пожалуйста! Целых 14 лет страной напрямую правила РПЦ, т. е. на Руси была реализована форма теократического управления государством.

Можно ли было от монашеского дуумвирата ожидать каких-либо цивилизационных сдвигов? Засилье в Кремле теократии явилось первой причиной нагнетания религиозности в стране и, особенно, в Москве.

Вторая причина – это, как теперь говорят, человеческий фактор. Обратим внимание на «долголетие» первых Романовых: царь Михаил ушёл из жизни даже раньше своего сына, в 47 лет! Сразу скажу, что предположение о том, что напасть краткой жизни была повальной на Руси, совершенно не выдерживает критики. Так Жак Маржерет, глава личной охраны Годунова писал, что «Среди них (московитов. – А.Г.) много людей пожилых, 80-, 100– либо 120-летних. Только в этом возрасте они подвержены болезням».

Вторил ему и Адам Олеарий, заметивший в 1634 году:

В России вообще народ здоровый и долговечный. Недомогает он редко, и если приходится кому слечь в постель, то среди простого народа лучшими лекарствами, даже в случае лихорадки с жаром, являются водка и чеснок… Упомянутый мной монах имел от роду 105 лет.

Именно через эти демографические наблюдения я вышел на вторую, и, скорее всего, главную причину аномально сильной, доведённой до состояния фанатизма веры первых двух Романовых. Толчком к тому послужили трагедии их семей, боль от которых была выпущена царями из стен своих домов во вне, став трагедией и государства. Речь идёт о теме, которую я уже поднимал в главе «Косметическая вакханалия» в предыдущем выпуске – это свинцовое отравление.

Последствия его ужасны: поначалу чернеют дёсны, затем развивается поражение мозга, человек становится на вид много старше своих лет, потом отказывают разгибательные мышцы, и, в финале отравления, человека окончательно скрючивает в параличе… Скорее всего, именно так погибли как шесть из десяти детей Михаила Романова, так и дети его сына Алексея: из шестнадцати детей которого пятеро умерли в возрасте до 4 лет, ещё пятеро не дожили и до 43-х, про «свинцовую красоту» царевны Софьи и говорить-то неудобно – в 1698 году Де ла Невилль писал, что «она ужасно толстая, у неё голова размером с горшок, волосы на лице, волчанка на ногах, и ей по меньшей мере 40 лет» (впрочем, ей в 1698 г. столько и было. Однако это вам не лик киношной Н. Бондарчук в роли Софьи!); и только Пётр избежал ужасной кончины потому, что в Кремле практически не жил.

Откуда же пришла беда? – От воды.

Дело в том, что единственным обильным водоисточником для Кремля являлась Москва-река; из Неглинки воду не забирали, так как хотя она и не несла подобно Темзе фекальных стоков, но город есть город – на её берегах устраивали постирушки, да и кидали в реку всё, что хотели утаить, или то, что было не нужно.

Вода поступала на Кремлёвский холм с помощью водоподъёмной машины, которую в 1631–1633 гг. соорудил шотландец Христофор Галовей вместе с русскими мастерами Антипой Константиновым и Трефилом Шарутиным. Вода забиралась из точки, которая находилась ниже места впадения Неглинки в Москву-реку, подавалась по свинцовым трубам на большую высоту, а затем по свинцовым желобам поступала в накопитель, стенки которого также были выложены свинцом. Воды было нужно с каждым годом всё больше и больше, так как в Кремль каждое утро ходили на работу всё большее число людей, к концу XVII в. не менее трёх тысяч работников Приказов (т. е. «Министерств»), да и царская кухня, как и личная баня царя потребляли воды не мало. Если в первые годы после отстройки свинцовой ванны-накопителя вода в ней застаивалась, то, с годами, с ростом числа чиновников время отстоя сокращалось и, соответственно, сокращалось время контакта воды со свинцом – смертность населенцев Кремля снижалась.

Поскольку никто не понимал причин происходящих с завидной периодичностью трагедий, всё списывалось на потусторонние силы: ни про ядовитость свинца, ни, тем более, про действие болезнетворных микробов в стоках Неглинки, да и в самой Москве-реке никто не догадывался. А справиться с горем, как это и сейчас нередко случается, помогала обоим царям религия.

В то время фраза «Служить бы рад, прислуживаться тошно!» была, мягко говоря, непопулярной, и всё, что было в фаворе у помазанника божия, тут же становилось руководством к действию для его подчинённых, в том числе, разумеется, и необычная набожность первых двух Романовых, понятная мало кому, но копируемая их подчинёнными тщательно.

Так личная трагедия двух семей Романовых стала трагедией страны, которую в XVII в. накрыла Эпоха Моли. Именно так Москва стала зоной аномальной религиозности в России.

В том числе и через организацию массовых церковных шоу, принявших при первых Романовых феерический масштаб! Такого не было никогда ни до, ни после них.