Замужем за Буддой - [44]

Мы с Чжушей были легкой добычей: две хрупкие китаянки на высоченных шпильках и в облегающих юбках. В какую-то долю секунды, повинуясь инстинкту, я сняла туфли и судорожно зажала их в руках.

Постояв так с полминуты, показавшихся вечностью, в напряженной тишине мы услышали топот шагов по лестнице, ведущей на платформу, и вскоре к нам спустились несколько упитанных и шумных американцев, судя по всему, туристов с юга, вооруженных фотоаппаратами и картами города. Мы с Чжушей поспешно обогнули угрожающие фигуры трех парней, с быстротой ветра взбежали по лестнице и, задыхаясь, выскочили на залитую солнцем и запруженную транспортом улицу.

Еще не совсем оправившись от пережитого страха, переглянулись и нервно засмеялись.

— По крайней мере, будет о чем вспомнить по возвращении в Шанхай, — уныло сострила я.

Обсудив дальнейший план действий, мы решили заглянуть в кафе и чего-нибудь выпить, а уже потом идти в салон Эйджи.

У Эйджи была впечатляющая курчавая шевелюра, густые непослушные волосы свисали на воротник белой льняной рубашки. Делая стрижку, он не проронил ни слова, полностью отдавшись работе. Он был готов терпеливо заниматься буквально каждым волоском на голове очередной клиентки! Именно такое отношение к своему искусству принесло ему известность в профессиональном мире не только в Нью-Йорке, но и в Шанхае.

Он трудился над прической Чжуши без малого два часа! Меня стриг другой мастер, длинноволосый японец с локонами ниже плеч. Терпеливые и бережные прикосновения умелых рук к волосам были приятны, я нежилась в умелых руках мастера. Чудесно, когда мужчина так осторожно и терпеливо обращается с женщиной. Стоит ли удивляться тому, что я, делая модную прическу или массаж ног, всегда чуть-чуть влюблялась в стилиста или массажиста, правда, всего на несколько часов.

На мгновение я пожалела, что Мудзу не было свойственно такое терпеливое и самоотверженное стремление услужить женщине, какое присуще Эйджи.

Я все время наблюдала за ним, но он ни разу не отвлекся от прически Чжуши. Я прикрыла глаза и в мечтательной полудреме наслаждалась легкими прикосновениями опытных рук парикмахера к моим волосам.

В вестибюле на специальной стойке мы заметили несколько конвертов для чаевых. Американцы дают чаевые демонстративно напоказ. Японцы же кладут деньги в конверты. Что до китайцев, то они просто не привыкли давать на чай. За более чем пятитысячелетнюю историю их цивилизации у них так и не сформировалась такая традиция.

Покидая салон, я с улыбкой сказала Чжуше:

— Ты обратила внимание, как приятно пахнет от Эйджи?

Кузина как раз придирчиво рассматривала в зеркале свою новую прическу. Она удивленно повела бровью и, посмотрев на меня, произнесла: «Неужели!»

Нам обеим очень нравятся туфли (вряд ли где-либо в мире найдется женщина, равнодушная к обуви). У кузины прелестные длинные и стройные ноги, и ей очень идут сандалии на высоких каблуках. По моему настоянию она купила в «Барни» две пары элегантных босоножек с тонкими, изящными перемычками от Маноло Бланик^{79}.

Вопреки моим предположениям, Эрик оказался совсем не гомосексуалистом. Он начал очень настойчиво ухаживать за Чжушей. Кузина нередко попадала в подобные ситуации, причем чаще всего ухажеры были гораздо моложе нее. Их неодолимо влекло к ней, как трудовых пчел к матке.

На ужин с Эриком Чжуша надела только что купленную пару золотистых сандалий за четыреста долларов, на которые (а заодно и на ноги кузины под столом) Эрик то и дело поглядывал на протяжении всего вечера. Но хотя до отъезда Чжуши из Нью-Йорка они довольно много времени проводили вместе, дальше нескольких томных поцелуев и смятой одежды дело не зашло. Наверное, неудачный опыт супружеской жизни с молодым мужем, не отличающимся верностью и особой щепетильностью в денежных вопросах, навсегда отбил у Чжуши желание заводить романы с мужчинами младше себя. Хотя по меркам нью-йоркской светской жизни, Эрик был завидным кавалером.

На следующий день, обедая с боссом, кузина была обута в другие, еще более дорогие босоножки — те, что купила у «Барни» за пятьсот долларов. Ей было уже тридцать три, она порядком натерпелась от мужчин и прекрасно понимала разницу между деловым завтраком с начальником и свиданием с малознакомым мужчиной, с которым судьба свела ее в командировке.

И вот, наконец, дождливым днем, прихватив с собой огромную коробку с игрушками от «Шварца»^{80} для сына и две пары ботинок (я передала их с ней в подарок родителям), Чжуша покинула Нью-Йорк без особого ущерба для своего душевного спокойствия.

За все это время обаятельный дядя Эрика по имени Ник ни разу не попался нам на глаза. После того вечера в баре на Бауэри он исчез, словно редкий вид экзотической бабочки. По словам племянника, отправился в Европу по делам.

18 Дневник совместной жизни

Любовь — это страдание. Отказываясь от любви, можно избежать страдания. Но тогда неизбежно начинаешь страдать от отсутствия любви, поэтому и любовь, и ее отсутствие в любом случае означают страдание. Страдание — это страдание. Любовь — это счастье. Значит, счастье неотделимо от страдания. Но, страдая, нельзя быть счастливым. Следовательно, несчастье — в любви, любовь — в страдании, а страдание — в избытке счастья. Надеюсь, вы записали.