Замуж за принца - [38]

Вскоре прибежала группа служанок, принявшихся исполнять распоряжения леди Уинтермейл. Вытирая потные от волнения ладони, я отступила в сторону, но тут же услышала, что королева Ленор меня зовет.

— Да, миледи?

— Позови Миллисент. Она обещала мне... — она поморщилась, пережидая схватку, — она обещала мне что-то для облегчения боли.

Леди Уинтермейл закатила глаза, но ничего не сказала. Я бросилась бежать в Северную башню, в своем беспокойстве за королеву превозмогая страх перед этими темными гулкими коридорами. Миллисент открыла дверь, когда я принялась колотить по ней уже в третий раз. Ее волосы были скрыты под ночным чепцом, а под глазами набрякли мешки усталости, и она впервые показалась мне старухой. Впрочем, опровергнув это первое впечатление, она быстро собралась, едва я объявила о своем задании. Она выскочила из комнаты и остановилась у соседней двери. Не успела она резко постучать, как дверь со скрипом приотворилась, как будто Флора ожидала этого стука в полной готовности приступить к действиям.

Долгие месяцы я думала о Флоре, жалела ее, даже боялась. Мое воображение, рисовавшее невероятные картины безумия, заставило меня забыть о том, что речь идет о реальной женщине, тетке короля, представительнице королевской семьи, славящейся своей удивительной красотой. И Флора в свое время наверняка затмевала всех своих родственниц. У нее были тот же решительный нос и подбородок, что и у Миллисент, но ее большие серо-зеленые глаза смотрели на меня мягко, почти грустно. Ее губы изгибались таким образом, что казалось, она улыбается, а на щеках светился нежный румянец. Это ангельское лицо обрамляли локоны белых волос, таких тонких, что они напоминали шелковую паутину. Основная масса ее волос была по-девичьи подвязана лентой. Ей, вероятно, было около шестидесяти, но в своей девственной белой сорочке, озаренная светом единственной свечи, она казалась женщиной без возраста.

— У королевы начались роды, — коротко сообщила ей Миллисент. — У тебя есть нужные травы?

Флора скрылась в темноте своей комнаты. Насколько я могла судить, она была такой же просторной и такой же роскошной, как и спальня Миллисент. Я растерянно смотрела на свисающие со спинки ее кровати предметы. Всмотревшись в эти неясные очертания, я разглядела зубчатые контуры веток и листьев. Мне показалось странным, что благородная леди сушит травы, как обычный аптекарь. Возможно, это служило доказательством помутнения ее рассудка?

Флора вернулась и подала сестре маленький стеклянный флакон, наполненный темно-зеленым веществом.

— Это необходимо положить ей под язык, — с придыханием прошептала она. — Не больше, чем поместится на ее самый маленький ноготок.

— Хорошо, — кивнула Миллисент.

Флора с любопытством смотрела на меня, и Миллисент торопливо объяснила, что я личная служанка королевы. Услышав это, Флора спросила:

— Как дела у твоей госпожи?

Обезоруженная искренним беспокойством Флоры, я честно ответила:

— Ей страшно.

— Ну конечно, бедняжка. Конечно, ей страшно.

Это прозвучало так, как будто она была посвящена в самые потаенные мысли королевы, и мне стало не по себе.

— Пойдем, — произнесла Миллисент, кивнув в сторону лестницы.

Я быстро присела в реверансе перед Флорой, и она грустно мне улыбнулась. Ее лицо было таким милым и одновременно таким печальным, что я на мгновение растерялась. Только стук трости Миллисент вывел меня из транса, напомнив о моих обязанностях.

Когда мы вошли в коридор, ведущий к покоям королевы, Миллисент внезапно остановилась, потому что путь ей преградили король и двое его рыцарей.

—  С королевой повитуха, — резко произнес король. — Она не нуждается больше ни в чьем присутствии.

Стиснув зубы и скрестив на груди руки, любящий супруг королевы превратился в самоуверенного правителя, и было ясно, что он не потерпит посягательств на свою власть. Это был тот же человек, который публично унизил своего брата, даже не задумываясь о последствиях.

— Я должна ей кое-что дать, — возразила Миллисент.

Она сделала шаг в сторону, как будто намереваясь обойти короля. Этот оскорбительный жест воспламенил его и без того разгорающийся гнев.

— Ты не войдешь к ней!

Оба рыцаря сделали шаг вперед, и Миллисент попятилась. Она улыбнулась, как будто вся эта сцена показалась ей забавной, и помахала стеклянным флаконом.

— Мой дорогой Ранолф, ты все неправильно понял. Меня приказала позвать твоя жена. Можешь спросить Элизу.

Я прижалась к стене. Меньше всего мне хотелось быть втянутой в их выяснение отношений.

— Королева послала за снадобьем, которое облегчит ее боли.

— В чем королева совершенно точно не нуждается, так это в твоих снадобьях, — с нескрываемым презрением заявил король. — Это всего лишь очередная неудачная попытка втереться в доверие к Ленор в надежде переманить ее на свою сторону и настроить против меня. Я этого не допущу! Я не позволю тебе вбивать клин между мной и моей женой!

Несмотря на склонность Миллисент всегда и везде мутить воду, меня встревожило, что король избрал именно этот момент, чтобы положить всему конец. Неужели только ради того, чтобы насолить тетке, он не позволит облегчить страдания королевы Ленор? Миллисент бесстрастно, ни разу не переменившись в лице, выслушала тираду короля. Она стояла так неподвижно, что напоминала статую, и только я, находясь совсем близко, видела, что ее пальцы стискивают рукоять трости с такой силой, что под кожей набухают вены. Затем она улыбнулась, как будто припомнив, что в ее арсенале имеется еще одно оружие.