Замуж за принца - [40]

Король Ранолф шагнул вперед и остановился перед Миллисент, как будто в зеркале отразив ее горделивую осанку.

— Мое терпение истощилось, — рокочущим голосом произнес он, едва сдерживая ярость. Он кивнул одному из рыцарей. — Тендор, отведи мою тетушку Миллисент в ее комнату и поставь у ее двери стражу.

— Возможно, прежде чем делать такие необдуманные заявления, тебе следовало бы посоветоваться с женой, — пробормотала Миллисент.

—  Королева делает то, что скажу я! — рявкнул король. — И это касается всех вопросов без исключения! — Он обернулся к замершим у него за спиной людям. — Уведите ее! Я больше не могу ее видеть!

Внезапно два мускулистых стражника подхватили Миллисент под руки, почти оторвав ее от пола. Женщина, чье царственное поведение внушало мне такое благоговение, превратилась в жалкую визжащую старуху, бессильно барахтающуюся в руках своих пленителей. Ее седые волосы выскользнули из заколок и рассыпались по лицу. Она осыпала короля такими проклятиями, что эти ужасные слова подобно дыму еще долго висели в воздухе, даже после того как ее уволокли стражники. Король Ранолф несколько мгновений стоял посреди коридора в потрясенном молчании. Затем он прошел мимо меня и скрылся в своей комнате, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Медленно поднявшись с пола, я увидела, что вокруг меня собралась целая толпа. Фрейлины королевы сбились в стайку и молчали, что было для них совершенно несвойственно. Лакеи мрачно перешептывались, а одинокая горничная замерла в шоке и смотрела на меня, открыв рот. Все они стали свидетелями моего унижения и ярости короля. Я знала, что уже через несколько минут об этом происшествии будет знать весь замок.

И в самом деле, вскоре леди Уинтермейл подошла ко мне, когда я стояла у окна гостиной королевы, глядя на занимающийся в саду рассвет и непроизвольно вздрагивая от каждого доносящегося из спальни крика.

— Это правда? — спросила она, отводя меня в сторону. — Миллисент прогнали?

— Король запретил ей покидать ее комнату.

— Слава Богу.

— Как королева? — спросила я.

Урсула с одобрения короля настояла на том, чтобы к роженице допустили только ее и леди Уинтермейл. Но пока обе женщины не сообщили почти ничего о ходе родов.

— Она держится хорошо, — ответила леди Уинтермейл. — Но все время просит это снадобье.

— Скажите ей, что добыть его не удалось, — ответила я. — Ей незачем знать почему.

— Бедняжка. Боюсь, что ребенок родится еще не скоро.

Ее предсказание сбылось, потому что королеве Ленор пришлось мучиться еще весь день и всю следующую ночь. Тревога за госпожу лишила меня сна, и я провела вечер, блуждая между королевскими покоями и Нижним Залом, где несла вахту группа служанок и лакеев во главе с миссис Тьюкс. Стоя у окна королевской гостиной и глядя уже на второй рассвет, я думала о том, что мне больше не вынести ни единого часа. Уже некоторое время из спальни не доносилось ни стонов, ни криков, и это казалось мне зловещим предзнаменованием.

Урсула вышла в гостиную и выдавила из себя слабую улыбку. По ее позе я видела, что у нее разламываются от боли и руки, и ноги. Я подошла к ней с миской супа, но она отстранила еду.

— Уже скоро, — произнесла она. — Пойдем, ты можешь мне понадобиться.

В спальне я увидела леди Уинтермейл, которая в изнеможении сидела на стуле. Урсула склонилась над изголовьем кровати. Королева Ленор являла собой жалкое зрелище. Ее обычно сверкающие черные волосы облепили осунувшееся землистое лицо. Тусклые глаза смотрели прямо перед собой. Казалось, она меня не узнает.

— Пора, миледи, — произнесла Урсула. — Вы должны тужиться.

Королева Ленор застонала. От этого еле слышного тоскливого звука у меня болезненно сжалось сердце. Если бы я могла лечь в постель и начать тужиться за нее, я бы это сделала.

Голос Урсулы приобрел повелительные интонации, которых я никогда не слышала от нее прежде.

— Вы должны! Ваш ребенок готов выйти!

Стиснув зубы и кулаки, королева Ленор начала тужиться. И тут Господь над ней смилостивился, потому что окончание родов было мучительным, но быстрым. Менее чем через десять прерывистых вздохов она выпустила своего ребенка в мир.

Какое-то мгновение, показавшееся нам вечностью, не раздавалось ни звука. Затем я увидела, как Урсула выпрямилась, держа младенца на руках. Она сияла. Она шлепнула малыша по спинке, и тут же раздался требовательный вопль. Облегчение волной нахлынуло на мое измученное тело, и я едва не разрыдалась сама. Леди Уинтермейл взяла малыша из рук Урсулы и ловкими умелыми движениями обтерла его тельце влажной тканью. Затем она завернула крошечное создание в шерстяное одеяльце, которое королева вышила специально для этого случая, и, подойдя к двери, слегка ее приотворила.

— Позовите короля, — потребовала она, сжимая драгоценный сверток.

Должно быть, король мерил шагами коридор за дверью покоев, потому что он появился почти мгновенно. Дамы расступились, пропуская его к двери спальни.

— Дочь, — произнесла леди Уинтермейл, протягивая к нему руку, на которой она держала младенца. — Крепенькая и здоровенькая.

Взволнованное перешептывание тут же стихло, и в комнате воцарилась тишина. Дочь. Я уткнулась взглядом в пол, опасаясь прочесть отчаяние на лице короля. Как быстро мгновение радости способно превратиться в траурную сцену.