Замри - [27]

За полтора часа до начала уроков школа напоминает город-призрак: пустая парковка, ни одного автобуса, ни одного человека.

Я пробираюсь в фотолабораторию.

Мы с Ингрид делали это постоянно. В ней всего одно окно. Лаборатория находится в дальнем конце здания, где все заросло сорняками и никто не ходит. Школьный сторож, наверное, и вовсе о ней не знает. Как-то раз мы с Ингрид отперли дверь изнутри, и с тех пор она так и осталась открытой.

Я открываю окно, забрасываю внутрь рюкзак, подтягиваюсь сама и забираюсь в лабораторию. Закрываю окно и минуту просто стою в кромешной темноте. Потом на ощупь иду к проявочной.

Может, дело в том, что я почти не спала, а может, темнота нагоняет сонливость, но, едва я закрываю за собой дверь проявочной, я вижу перед собой Ингрид. Она включает лабораторный фонарь и, стоя в его красном свете, достает из сумки пленку. Ее желтое платье и босые ноги – единственные светлые пятна в темноте. Она стоит спиной ко мне. Всякий раз, когда она поворачивается, я вижу ее профиль. Мне хочется коснуться ее, но я остаюсь на месте. Возможно, если я не буду шевелиться, этот момент продлится вечно.

Не оборачиваясь, она говорит: Я сегодня отсняла потрясный материал.

Какой?

Я просто сидела в своей комнате, и на ветку у моего окна прилетела птичка.

Просто сидела? А о чем ты думала?

Да так. Ни о чем. Так вот. Она крутилась вокруг, прыгала с ветки на ветку, пока я ее снимала.

Я нашла твой дневник. Ты ведь специально его спрятала, чтобы я нашла?

А потом она вспорхнула и захлопала крыльями так быстро, что они превратились в два смазанных пятна.

Я не знала, что тебе было страшно.

Она как будто ждала меня, как будто знала, что получится отличный кадр. Я успела сделать не меньше трех снимков, пока она висела в воздухе.

Она наконец поворачивается ко мне. Ясные голубые глаза, насмешливая улыбка. Тыльной стороной руки она осторожно, чтобы не испачкать реагентами щеку, смахивает с лица светлую прядь. Моя грудь взрывается острой болью. Я забыла, что должна дышать.

Ты прекрасно знала, что мне страшно. Ты просто ничего не могла сделать.

Мне больно на нее смотреть. Я зажмуриваюсь. Когда я открываю глаза снова, в комнате тихо и пусто. Ее снова нет.

Я пробираюсь к столу и открываю кассету для пленки. В раскрытую ладонь падает длинная лента негатива. Я заправляю пленку в спираль, наливаю в пластиковый бачок проявитель.

Я едва успеваю закончить проявку и просушить готовые снимки. В восемь часов я должна сдать пейзаж.

2

Весь четвертый урок популярные девчонки увлеченно обмениваются записками в дальнем углу кабинета, учитель, вооружившись красной ручкой, проверяет наши тесты, из колонок глубокий мужской голос вещает о необъятности Вселенной, а я чувствую, как под ложечкой у меня разливается яд. Если бы я могла придумать рациональное объяснение, я бы встретилась с Дилан у шкафчиков, как мы договаривались, и объяснила ей, что́ поняла этой ночью: быть другом – огромная ответственность, и сейчас я просто не могу с ней справиться.

Но когда звенит звонок, я хватаю тетрадь, запихиваю ее в рюкзак и стараюсь выйти из кабинета первой. Я подумываю спрятаться в туалете, но слишком нервничаю, чтобы сидеть на одном месте, поэтому я дохожу до самой парковки и направляюсь к автобусной остановке. Если я сяду на автобус и проеду весь маршрут, то вернусь как раз к концу большой перемены. Но прежде чем я успеваю дойти до конца парковки, я замечаю, что дежурный прогуливается по краю территории школы с рупором в руке. Завидев меня, он подносит рупор ко рту. Я резко сворачиваю влево и быстро шагаю к бейсбольному полю. И тут я вспоминаю про Мелани.

Она сидит на трибунах в компании нескольких ребят, как и говорила. Обычно я не подхожу к людям, с которыми едва знакома. Для этого нужен определенный склад характера. Но я в отчаянии, а они уже заметили меня. Будет странно, если я развернусь и уйду. Я пролезаю через дыру в заборе, где кто-то перекусил металлическую сетку; рюкзак цепляется за проволоку. Чтобы освободиться, приходится его снять.

– Кто это? – спрашивает какой-то парень.

Я слышу голос Мелани:

– Это Кейтлин.

– Кейтлин Мэдисон? – спрашивает женский голос.

– Да.

– Ого, – говорит парень.

У меня пылает лицо. Я отцепляю рюкзак от забора и борюсь с желанием вылезти через дыру обратно. Но я все-таки поворачиваюсь и поднимаюсь на трибуны.

– Чуть не попалась, – слышу я свой голос. Он звучит немного странно, но, возможно, оно и к лучшему. Ко мне поворачиваются пять недоверчивых лиц. – Штырь чуть не застукал, когда я хотела свалить. Я шла прямо на него.

Они молчат.

Я кладу рюкзак рядом с девушкой в заношенной футболке с логотипом Metallica – судя по виду, футболке лет десять, не меньше.

– Посижу с вами немного. Очень не хочется с ним общаться, – говорю я так уверенно, что на секунду действительно ощущаю уверенность, словно я из тех людей, которые каждый день рискуют головой.

Я сажусь, и никто не говорит ни слова. Девушка с «Металликой» покусывает ноготь. Парень, который спросил про меня, заплетает в косичку прядь засаленных волос. Я бросаю взгляд на Мелани – она ожесточенно копается в рюкзаке. Два молчаливых парня в очках возвращаются к прерванной карточной игре.