Замок янтарной розы - [8]

Но самое трудное оказалось в другом. Воспитанная вдали от светской жизни, я просто терялась и не знала, как себя с ними вести. А они принимали мою робость за высокомерие, молчаливость и скромность — за обострённое самолюбие и всё больше укреплялись в мысли о том, что я строю из себя принцессу и задираю нос. Это был замкнутый круг, и я понятия не имела, как из него выбраться.

Ещё хуже стало, когда со временем к этому всему добавилось ещё странное поведение юношей, которые учились в соседнем корпусе. Я стала получать слишком много смущающих откровенных взглядов, от которых хотелось куда-нибудь спрятаться. Не раз и не два незнакомые юноши пытались остановить меня где-нибудь в коридоре и заговорить, но мне становилось так неуютно, что я отговаривалась тем, что спешу, и в конце концов стала избегать и внутреннего дворика школы, и любых траекторий движения кроме маршрута «моя комната — классы».

Отец договорился о том, чтобы мне дали отдельную комнату для проживания, хотя другие девушки жили по двое. Это стало еще одним кирпичом в мою репутацию задавалы.

Кажется, во всей школе только один человек видел, что я не такая, как про меня говорят — это куратор женского факультета, пожилая леди Джиневра Темплтон. Поначалу она пыталась вывести меня на откровенный разговор и даже пригласить к себе в личные помещения на чашечку чаю, но я помнила наставления отца ни с кем не сближаться, и всякий раз отказывалась. И в конце концов она перестала приглашать.

Так прошло два года.

Заколдованный круг одиночества грозил меня ввергнуть в окончательное и безоговорочное отчаяние, когда в мою пятнадцатую весну, на третьем году обучения в Эбердин, произошла встреча, которая расцветила жизнь новыми красками.

Иногда у нас случались смешанные занятия с юношами — как правило, это были уроки этикета или танцев. В этот раз планировался именно танцевальный вечер, и по этому поводу все мои одноклассницы пребывали в крайне воодушевлённом настроении. Мне же вечер не сулил ничего, кроме очередной головной боли в предвкушении того, как меня будут кружить по бальной зале в танце какие-то незнакомые люди, прикосновения и взгляды которых захочется с себя стряхнуть, как надоедливое насекомое.

В конце концов, после трех туров вальса я поняла, что задыхаюсь. Срочно нужен воздух. Я с трудом выбралась из-под бдительного надзора нашей учительницы танцев мамзель Одетт и улизнула в коридор. По случаю танцев разрешалось сменить форменные платья на припасённые из дома туалеты, и на мне был наряд из золотистой ткани, который не способствовал тому, чтобы затеряться в толпе. По счастью, внимание строгой преподавательницы отвлекла парочка, которая сбилась с ноги и принялась сталкиваться с соседями, и неразбериха предоставила мне желанную возможность для бегства.

Я брела по коридору, озираясь по сторонам в поисках укрытия. Места, где можно будет хоть ненадолго перевести дух прежде, чем вернуться к исполнению заученных па. Если не появлюсь на паркете до конца вечера, это непременно заметят.

В узком тупичке у окна за разлапистым декоративным деревом стояли, помнится, когда-то диван и пара журнальных столиков с книгами. Место уединения и размышления, которое нередко оккупировали влюбленные парочки. Но сегодня такой вечер, что скорее всего, все влюбленные парочки будут увлечены друг другом в танцевальном зале, так что я решила, что у меня есть шанс просто посидеть немного в тишине.

Я отвела в сторону зелёную ветку, на которой тут и там распускались крупные тёмно-красные бутоны гибискуса, и застыла.

Диван был занят. В правом его углу, небрежно закинув ногу на ногу, расселся юноша примерно моего возраста — высокий, темноволосый, в чёрном сюртуке. Понятия не имею, как он умудрился проигнорировать правила школы, которые предписывали всем носить одинаковую серую форму. Вольности с одеждой даже в такой вечер допускались только нам, девушкам.

В руках у него был какой-то старый потрёпанный томик, кажется тронь — и страницы посыплются трухой. Но юноша обращался с ним с поразительной ловкостью — длинные пальцы бережно отделяли одна от другой слипшиеся хрупкие страницы. По красной пометке на корешке я узнала книгу из особого фонда библиотеки, которую было запрещено выдавать на руки студентам. А он читал её практически у всех на виду.

— Прости, я не хотела тебе мешать!.. — я застыла в нерешительности.

— Ты не мешаешь.

Юноша бросил на меня быстрый внимательный взгляд.

— Там очень душно в бальной зале, — принялась зачем-то оправдываться я. — Сейчас немного отдышусь и вернусь обратно.

— Зачем? — его бровь изогнулась вопросительно.

Я запнулась.

— Но мы ведь должны…

— Кому?

— Хм… Все тренируют бальные танцы. Думаю, я обязана принять участие, чтобы потом не разочаровать наставников своей неуклюжестью. Леди должна…

— А ты всегда делаешь только то, чего от тебя ждут другие? По-моему, гораздо интереснее жить своими мозгами. Подумай лучше о том, чего хочется сейчас лично тебе, — чёрные глаза на секунду сверкнули снисходительной иронией, и юноша снова вернулся к чтению. Он переворачивал страницу за страницей так быстро, что я восхитилась.