Замок спящей красавицы - [17]

Аньес загасила сигарету прямо в тарелке и вышла, даже не глянув в мою сторону. Я открыл окно. Нервы мои были на пределе. Еще бы! Здесь, в этом доме, творится нечто из ряда вон выходящее!.. Неужели она знала Бернара еще до войны? Но в те времена, когда он частенько наведывался в Лион, Аньес была совсем ребенком. Будь он знаком с их семьей, Элен в своих письмах непременно бы упомянула об Аньес, в этом я был уверен. К тому же Аньес считала, что описывает Жервэ, то есть меня, набрасывая портрет Бернара. Значит, она не была с ним знакома. Это просто совпадение. Но случайно такие точные детали указать невозможно… Так что же выходит?

Охваченный тревогой, я больше не мог стоять спиной к столовой. Я закрыл окно и оказался лицом… к пустоте, тишине, небрежно отодвинутым стульям под горящей лампой и брошенным рядом с тарелками салфеткам. Опасность вроде бы оставалась прежней, между тем я чувствовал, как резко приблизилась угроза разоблачения. А вдруг Аньес умеет читать мысли? К счастью, она любит меня. Или просто хочет отнять у Элен? Запутавшись, я закрылся у себя в комнате и добрых полночи мерил ее шагами от алькова до окна. Я слышал далекий шум поездов и проезжающих мимо машин. Четко печатая шаг, по улице прошел вооруженный отряд. Ах, Бернар! Как ты мне сейчас необходим! Но тебя нет в живых…

Терзаемый сомнениями, я наконец заснул. А проснувшись, услышал совсем близко звуки этюда Крамера, казалось, все двери распахнуты, затем ясно прозвучал голос Элен… Одевшись и приведя себя в порядок, я направился в столовую. Аньес уже была там. Я даже не подумал бороться с собой… Наоборот, изо всех сил прижав ее к себе, запустил руку под пеньюар… Изголодавшийся, полуживой, я никак не мог насытиться ею. Припав губами друг к другу, мы стонали от наслаждения… А в нескольких шагах от нас пианино медленно, но верно разделывалось со своими гаммами. Звонок телефона заставил нас обоих вздрогнуть. Но мы уже не могли оторваться друг от друга, хотя оба инстинктивно повернулись к двери в коридор.

— Еще! — умоляла она.

Телефон продолжал настойчиво трезвонить. Элен, конечно же, знала, что мы в столовой. Мы вновь подвергали себя безумному риску, словно он — этот риск — был неотъемлемым условием связывающей нас любви. Первым из объятий вырвался я.

— Скорее снимите трубку!

— А ты придешь ко мне позже?

Я воздержался от обещаний. Остатки осторожности напоминали мне: надо быть начеку. Часть дня я провел в своей комнате.

А чуть позднее, когда я подслушивал в маленькой гостиной, я сделал самую странную из находок. Около камина стоял шкаф. Открыв его, я увидел множество сваленных в кучу вещей: женские перчатки, мужские галстуки, оловянные солдатики, носовые платки, фотографии мужчин и юношей, а на куче тряпичных игрушек и разных безделушек — белокурая коса, еще хранящая блеск и гибкость жизни. Из комнаты Аньес доносились обычные рыдания, к которым я долгое время прислушивался, изо всех сил отказываясь смотреть правде в глаза.

Глава 5

Из осторожности я никогда не подслушивал под дверью Аньес более пяти минут. Я как раз собирался удалиться, но шум, похожий на звук падающего тела, заставил меня замереть посреди гостиной. Пол под ногами у меня задрожал, а над головой зазвенели хрустальные подвески люстры. Раздираемый любопытством и страхом, я в нерешительности остановился, но в соседней комнате было тихо. Голоса и всхлипывания смолкли, и я лишь услышал звон не то стакана, не то бутылки и шум льющейся воды. «Я впадаю в идиотизм, — подумал я. — Она, наверное, нечаянно перевернула что-то из мебели, а я уже вообразил бог весть что!» Наступила полнейшая тишина. Вдруг я почувствовал какой-то запах, от которого у меня закружилась голова. Воцарившаяся тишина стала казаться мне еще более удивительной, чем все остальное. А где-то в глубине квартиры на пианино играли нечто, отдаленно напоминающее Шопена. Вернувшись к двери, я дотронулся до ручки. Войти? Но что сказать? Аньес, вероятно, выставит меня и будет совершенно права… Ключ, как всегда, торчал в замочной скважине, и заглянуть в комнату было невозможно.

— Что вы здесь делаете?

От неожиданности я чуть не подскочил. Пристальный взгляд Элен был страшен. Искаженные черты делали ее лицо похожим на бледную жалкую маску, на которой отражались недоверие, хитрость, печаль и целая гамма с трудом сдерживаемых страстей. Инстинктивно чувствуя, что лучший способ защиты — нападение, я ринулся в атаку:

— Тише! Я хочу знать, что происходит за этой дверью. Я только что слышал шум, похоже, там кто-то упал…

Элен подошла ближе и всплеснула руками.

— Этого следовало ожидать, — пробормотала она.

— Чего — этого?.. Чего следовало ожидать?

Отстранив меня, она постучала в дверь.

— Аньес, открой!.. Немедленно открой! Прошу тебя. Открой!..

Мы прижались к двери, почти соприкасаясь головами.

— Все-таки доигралась, — процедила Элен.

Ее голос дрожал от злости. Я же, вращая ручку, пытался открыть запертую дверь.

— Аньес… Если ты…

Дверь вдруг приоткрылась, и показалась Аньес.

— А, вы оба здесь? — с презрением бросила она. — Ну что ж, заходите… Смотрите…

На ковре перед окном лежала очередная посетительница. Под головой у нее была подушка. Рядом с ней на круглом столике стояла деревянная лошадка на колесиках — одна из тех грошовых игрушек, которыми дети дорожат больше всего.