Замок пилигрима - [6]

— Но…

— Но что? — Он поднял черную бровь. — Мне показалось, что вы не слишком торопитесь вернуться к своей хозяйке. Разве не лучше вам остаться пожить здесь, в кастильо?

— В… качестве кого? — Ивейн испытывала страшные муки, но вынуждена была задать этот вопрос.

— В качестве моей гостьи, сеньорита Пилгрим. — В глазах у него мелькнула ирония. — Вы, надеюсь, не вообразили, что зажгли во мне огонь страсти?

Ивейн покраснела до корней волос и почувствовала, что он насмешливо проследил за распространением этого пожара.

— Уверяю вас, я не использую право вассала в отношении каждой женщины, которая ступает на этот остров, — сардонически сказал он. — Для меня вы просто потерявшийся ребенок на моем попечении. Вы останетесь здесь! Я уже решил!

Онемевшая Ивейн сидела в высоком бархатном кресле и все еще держала в руках блюдо золотистого винограда, словно символическое подношение. А как же его семья? Им, скорее всего, не очень понравится, что ее, беспризорную девушку, навязали им в качестве гостьи?

— Чем вы недовольны? — Он оперся на свою палку и вперил в девушку острый взгляд, как будто она была странной маленькой вещичкой, неуместной в этом роскошном зале, но которая, тем не менее, чем-то привлекла его внимание.

— А что скажет ваша семья? — тихо спросила она.

— У меня нет семьи. — Лицо его вдруг посуровело, словно невольно Ивейн задела рану, которую он скрывал под своей броней. — Я не женат и бездетен, сеньорита. В кастильо есть коты и овчарка-волкодав. Впрочем, сами увидите. — Он похлопал себя палкой по левой ноге. — Я хром как Люцифер.

По спине у Ивейн пробежал холодок. Люцифер — падший ангел, которому было отказано в рае из-за его гордыни! Да, ведь она, едва увидев его, сразу подумала, что в этом человеке есть что-то демоническое!

— То есть вы хотите сказать, что берете меня под свое покровительство?

— Вот это ново. — Он позвонил в серебряный колокольчик. — Я знаю, что англичане не любят быть кому-нибудь обязанными, но наш Isla del Leon далеко от материка, и вам придется принять мое гостеприимство, хотите вы того или нет.

— Я… вы очень добры, сеньор.

— Добр? — Его точеные губы презрительно выговорили это слово. — Я просто практичен, к тому же испанец. Мой дом — ваш дом!

Ивейн украдкой обвела взглядом зал: темные от времени краски, старинные гобелены, золотые вазы с розами. Она чувствовала себя как нищенка перед королем!

— Все необходимое будет улажено в комиссариате на материке, — сказал дон Хуан и обернулся к дверям, которые в этот момент открылись.

В зал вошла одетая во все черное женщина с выразительным суровым лицом. Маркиз быстро заговорил с ней на изысканном испанском. Ивейн почувствовала на себе взгляд женщины. Темные, яркие глаза без симпатии рассматривали ее.

— Да, дон Хуан. — Женщина вежливо присела и вышла.

— Это моя экономка, я уже предупредил ее, чтобы она приготовила вам комнату. Ее зовут Альма, она поможет вам освоиться.

Ивейн с побитым видом взглянула на него. Дон Хуан распоряжался ею так, будто она была подкинутым котенком, которого он нашел на своем пороге, но в его манере и отношении не было и капли теплоты.

— Спасибо, — пробормотала она, и на этот раз не стала добавлять, что он очень добр. У нее появилось ощущение, что такая маленькая заблудившаяся девочка, как она, не может сподвигнуть его на проявления доброты. Просто она показалась маркизу забавной, поэтому он и пригласил ее пожить здесь. Девушка жалела, что не может противостоять ему, но вчерашняя кошмарная ночь уже сказывалась на ней: глаза Ивейн смыкались, все тело отяжелело.

— Из вашей комнаты прекрасный вид на море, — сказал он — О mare lindo.

Она вздрогнула, услышав, что дон Хуан назвал море красивым. Ивейн все еще не могла забыть, как течение влекло ее, совершенно беспомощную, куда-то в кромешной тьме, не могла забыть страх и одиночество.

— Вы понимаете наш язык? — Взгляд дона Хуана был прикован к ней, и девушка чувствовала, что он словно читает ее мысли.

— Так, знаю несколько фраз, — ответила она.

— Прежде чем вы уедете с острова, смею надеяться, вы будете понимать гораздо больше. А я, кто знает, может, войду во вкус, и мне придется по душе роль опекуна?

Дьявольский опекун! Эта мысль как будто ударила ее. Ивейн вскочила, крепко держа в руках блюдо с виноградом и отражаясь в своем нелепом одеянии в зеркале, висевшем на стене в золоченой раме. Она уставилась на свое отражение и вдруг начала смеяться. Долго сдерживаемая истерика одолела ее, девушка никак не могла остановиться, она смеялась и смеялась, а слезы текли у нее по лицу. Вдруг сквозь пелену она увидела, что маркиз наклонился к ней, темный и страшный, и громко вскрикнула, когда он поднял руку и сильно ударил ее по щеке.

— О! — По всему ее телу прошла дрожь, щека вспыхнула. Ивейн стояла как наплакавшийся, отшлепанный ребенок и ненавидела маркиза Леонского со всей силой своего молодого исстрадавшегося сердца.

— Прошу без истерик, — тихо проговорил он. — С этого момента учитесь вести себя прилично, поняли?

— Что же в этом такого? — Слезы снова беззвучно хлынули из ее широко открытых глаз. — Я… я же сказала вам, что я всего лишь служанка очень капризной и очень черствой старой женщины!