Замок дьявола - [30]

так же, как и он, но когда-то очень-очень давно. Может, это и есть та самая

машина времени, способная соединять настоящее с прошлым, а прошлое с

будущим?

Уинстон и Генри отправились немного поспать, хотя Генри, в отличие от своего

спутника, заснуть так и не удалось. Он лишь молча смотрел на белую полоску

света и все время о чем-то размышлял, особенно о Катрин. Хоть он ей этого и не

говорил и не показывал, но он очень за нее боялся, возможно, даже еще сильнее, чем она сама. Хоть они вечно и ворчали друг на друга, но все же очень любили и

дорожили друг другом. Впрочем, на то они брат и сестра, чтобы постоянно друг на

друга дуться.

А Катрин оставила свое платье в столовой и решила прогуляться по саду.

Несмотря на всю мрачность пейзажа, здесь ей все ж было легче, чем в самом

замке. С каждым разом, особенно после виденного во сне этой ночью, замок все

сильнее и сильнее давил на нее, а в саду все-таки было светло, и сквозь осенние

облака изредка пробивалась голубизна неба, единственно яркий цвет во всем

окружении, да и воздух здесь был намного свежее и чище. А где-то далеко, за

стенами замка сквозь громкое и частое карканье огромных воронов прямо над ее

головой, Катрин удавалось уловить щебетание каких-то птиц. Но ее никак не

покидал один единственный вопрос: было ли то, что она видела сегодня ночью, на

самом деле или нет. Так проходили минуты, а за минутами часы. Солнце

медленно клонилось к горизонту, и чем ближе был решающий час, тем

мучительнее было ожидание. Минуты превращались в часы, а часы в вечность.

Катрин стала ходить все быстрее, а в руках постоянно теребила какую-нибудь

палочку, она чувствовала, как кровь начинает быстрее бежать по жилам, а все

мысли заслоняются волнением и тревогой, отчего думать становится невозможно.

Теперь ей хотелось, чтобы этот томительный момент скорее закончился, и они, наконец, приступили бы к приготовлениям. Она не знала точно, сколько это

продолжалось; от однообразности чувства стали притупляться и постепенно

угасать, как при боли возникает привычка и кажется, что не так уж и больно. Так и

Катрин стала немного привыкать к ощущению тревоги, однако, когда она уже

потеряла счет времени, когда окончательно запуталась в мыслях и ощущениях, сильный порыв ветра, ворвавшийся в сад замка, встревожил мертвые деревья, ветви которых стали поскрипывать, и ранее озадаченные чем-то вороны, с

криками бросились прочь из сада. Это напугало ее, ток пробежал по нервам, а

чувства тревоги и волнения вновь обострились. Ветер продолжал волновать сад, и

чем сильнее он был, тем больше он беспокоил Катрин. Ею завладело какое-то

странное предчувствие, и в этот момент прямо перед собой она увидела, как

воздух стал принимать еле заметную фигуру человека, как будто именно в этом

месте происходило искажение пространства, отчего фигура казалась объемной.

Какое-то время Катрин неподвижно смотрела на это, пытаясь осознать, действительно ли она это видит или странная картина — просто игра

воображения, оптический обман. Это было сказать сложно, ибо фигура была

почти невидна, а иной раз и вовсе пропадала. Но все же Катрин показалось, что

это был пожилой мужчина с грустными и добрыми глазами, а его рот иногда слабо

улыбался, но мимика изменялась как-то неестественно быстро и резко. Тут она

почувствовала какое-то быстро нарастающие чувство волнения, от которого ей

хотелось крикнуть и побежать. Она постаралась сдержать себя, но все ж стала

медленно отступать назад, а потом развернулась и быстрыми шагами

поторопилась внутрь замка.

В это время Доминик сидел и увлеченно что-то читал в башне. Вдруг он заметил, что что-то сильно взволновало огонь в факелах, отчего тот стал сильно

колебаться из стороны в сторону. Доминик насторожился и стал прислушиваться.

Вскоре до его лица донеслось дуновение шквала, который ворвался в башню

через обсерваторию, и затем по лестнице проник и в лабораторию. Однако через

какое-то время ему показалось, что тени в самых темных углах как будто оживали

и стали медленно перемешиваться между собой. Вскоре, как и Катрин, он так же

ощутил какое-то предчувствие. Он стал озираться по сторонам, стараясь уловить

каждую деталь и каждую мелочь. И неожиданно для самого себя ему показалось, что среди стеллажей кто-то стоит. Он приподнялся, взял первый попавшийся

факел и стал всматриваться в ту сторону. И при наведений факела не вся тень

таяла от света огня, а оставалась лишь та часть, что вырисовывала собой

темный, еле заметный силуэт. В отличие от Катрин, Доминик не стал

всматриваться в него, а, заметив это видение, медленно двинулся к выходу, стараясь держать неизвестное в поле зрения. Затем он нырнул в коридорчик и, выскользнув из двери, бросился прочь.

Уинстон уже не спал. Он, как и Генри, молча лежал и думал о чем-то, но о чем, сказать сложно. Впрочем, его взгляд был также направлен на луч света, в котором

хаотично плавали частички пыли. Вдруг стекло, через которое струился этот свет, содрогнулось от резкого порыва ветра, а сам ветер стал неистово завывать в

щелях и трещинах замка. Генри и Уинстон вздрогнули и сели, так же молча смотря

теперь уже друг на друга. Порыв ветра вновь повторился. Уинстон медленно