Замкнутый круг - [42]
— Водки нам!
А Капелюху серьезно выговорил:
— С поляны убрать все кострища. Боевиков в погреба. Увижу, кто днем болтается… Сам знаешь. И сегодня же пошли хлопцев в Гудынский лес. Пусть сыщут место под новую базу.
— Уйти никогда не поздно, — удивился Прыщ. — А что будем делать с Боярчуком?
— С трезвой головой поможет нам разработать план захвата почтового поезда. Потом уберем.
— У него отец машинистом на железке.
— Вот видишь, — призадумался Сидор. — Это крючок! А под конец — всю семью в колодец.
— Во, цэ гарно!
Прыщ полез было чокаться к Сидору, но тот, разливая принесенную Сирко водку, грубо оттолкнул его и сипло запел:
Капелюх подхватил, но задохнулся на полуслове и закашлялся.
— О, видать, недолго ты протянешь, — закачал головой Прыщ.
— Бог даст, выдюжим, — синея лицом, прохрипел Капелюх.
— Старайся, сынку, старайся! — хохотнул Сидор.
И было не понятно, поддерживает он своего начальника контрразведки или имеет о Капелюхе свое собственное мнение.
Полковник Груздев сам приехал в райотдел к Ченцову. Гибель капитана Цыганкова тяжелым камнем лежала на душе обоих. Полковник уже получил нахлобучку из Москвы, но чувство собственной вины было несноснее. Видя, что то же самое испытывает и Ченцов, Груздев, как мог, щадил подполковника.
— Похоронили в общей могиле?
— Нет. Его тело забрала Кристина Пилипчук и предала земле на сельском кладбище.
— Что за женщина?
— Очень сложной судьбы. Цыганков квартировал у нее. Кажется, они были неравнодушны друг к другу.
— Кажется или были?
Ченцов рассказал все, что знал о Кристине, о ее звонке в райотдел.
— И все-таки нужно еще раз тщательно проверить все сведения о ней. Поговорить с глазу на глаз. Если не будет уверенности в ее искренности, если будет хоть какая-то доля сомнения… — Полковник не договорил.
— Я вас понял, Павел Егорович. Займусь этим сам. Хотя верю, что Григорий не мог ошибиться в Пилипчук.
— Оно так. Да береженого бог бережет.
Пили остывший чай. Груздев, не перебивая, слушал Василия Васильевича, изредка поглядывая в открытое окно кабинета, из которого густо лились запахи цветущей черемухи.
— Хорошо-то как у тебя, — наконец не выдержал он и пересел на подоконник. — Совсем забыл, как черемуха пьянит, а ведь в молодости… Да ты рассказывай, рассказывай. Это я так, старею, что ли.
Из деликатности Ченцов тоже встал и подошел поближе к полковнику.
— А я вот и не заметил, когда она распустилась.
— Вижу, устал ты. Но отдыха пока дать не имею права. А как супруга? Лучше?
— Боюсь, что лучше уже не будет.
Груздев враз нахмурился и закрыл окно.
— Пойми меня правильно, Василий Васильевич, помочь тебе сейчас не могу. Кончишь с Сидором, в тот же день даю неделю отпуска…
— Ловлю на слове, товарищ полковник, — вымученно улыбнулся Ченцов.
— Ну, брат! Когда это я от своих слов отказывался?
Снова перешли за стол. Василий Васильевич разложил на нем небольшую самодельную карту.
— Бесценный подарок дьякона Митрофана Гнатюка, — пояснил он. — Не очень веря тем, кому прислуживал, дьякон самостоятельно прибирал к рукам все тайники бандеровцев. В случае их разгрома надеялся использовать в антисоветском подполье. На карте тайники оружия, взрывчатки, продовольственные НЗ, явки и пароли связников.
— А базы? — нетерпеливо спросил Груздев.
— Места расположения банды дьякону неизвестны. Все встречи Сидора с Гнатюком проходили в лесничестве.
— А со слов бандеровцев? Неужто не интересовался?
— Примерно в двадцати километрах на северо-запад от Здолбицы.
— Там овраги и непроходимые дебри. Летчики тоже называют этот район. Предлагают бомбардировку. Но чего? Лесного массива?
— С помощью авиации придется повременить. — Ченцов поверх дьяконовой расстелил масштабную карту района. Указал полковнику на красные линии. — Батальон МВД по дорогам блокировал массив. Но еще много незакрытых дыр, через которые можно просочиться в другие леса.
— Вряд ли они решатся покинуть основную базу. И банду дробить не будут. Действовать самостоятельно у них способен только костяк. — Груздев облокотился на стол. Его большая лысая голова нависла над почти одноцветно-зеленой картой.
— На днях в область прибывает новый полк. Два батальона я передам тебе. Запрешь Сидора в его вонючих ямах. Долго он не продержится.
— Но и без боя не сдастся. Для большей безопасности может попытаться прорываться через какой-нибудь населенный пункт. Чтобы связать нашу огневую мощь.
— Не исключаю. В любом случае нельзя упустить главаря. Пока Сидор остается на свободе, население не поверит в уничтожение банды.
— Кое-что мы пытаемся предпринять. У Митрофана Гнатюка изъят список неблагонадежных связных, тех, в ком он начал сомневаться в последнее время в связи с изменениями условий жизни на селе. Костерной и Прохоров предлагают воспользоваться списком. Они выделили в нем крестьянина из Глинска Игната Попятных. Собрали о нем сведения. Чаще всего к Попятному наведывается группа некоего Кудлатого. По нашим данным, Кудлатый — кличка Севастьяна Мироновича Звонарева, бывшего тракториста колхоза «Привольный» на Киевщине. Во время голода в тридцать третьем году он на колхозном току насыпал зерна в голенища сапог, но был разоблачен милиционером, который по запаху вареной полбы установил злоумышленника. Во время обыска и ареста жена Звонарева ударила ухватом милиционера по голове… Так сказать, при исполнении служебных обязанностей…
В 2009 г. за повесть «Игра в расшибного» саратовский писатель Владимир Масян стал лауреатом саратовской областной премии «Имперская культура» имени профессора Эдуарда Володина в номинации «Проза».
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.