Замкнутый круг - [44]
— Советская власть здесь ни при чем, — глухо проговорил подполковник. — То, что с вами произошло, — преступное недоразумение. Сотрудник, допустивший в отношении вас превышение власти, будет привлечен к строгой ответственности… А вас после оформления протоколов отпустят домой.
— Када? Лет через десять?
— Сегодня, — хлопнул по столу Ченцов.
Бандеровцы зашикали на возразившего. Не сводили глаз с телефонного аппарата в руках Василия Васильевича. Тот вызвал следователя Семкина, а когда тот показался в дверях, приказал:
— Прошу вас сегодня же оформить материалы по амнистированию на этих четырех граждан.
Бывшие бандеровцы повскакивали с мест, наперебой сыпали словами благодарности. Ченцов коротко попрощался с ними. Ватными, негнувшимися ногами доплелся до этажерки. Плеснул в стакан валерьянки.
— Приляжете, товарищ подполковник? Вы белый как стена. — Ченцов и не слышал, как в кабинет вошел Медведев.
— Ничего, сейчас все пройдет. Привезли попа?
— Так точно. Будете присутствовать на допросе?
— Буду. Только дай немного отдышаться.
Медведев вышел, а Ченцов прилег на диван и закрыл глаза.
Сон был коротким и отдыха не дал. Ему снилась больничная палата. Белые стены, белое постельное белье. Но еще белее было лицо у его жены Ульяны. Во всем ее облике сквозила отрешенность. Она не узнавала мужа. Ченцов суетился у постели, неловко пытался обнять Ульяну за плечи, но ему это никак не удавалось. Вдруг он почувствовал, что в его объятиях не жена, а снежинка, которая тает, тает…
— Это я, я, — звал он. — Куда ты, Ульяна? Я принес тебе апельсин.
— А я хочу наших яблок, — услышал он чужой далекий голос.
— Будут тебе и яблоки. Я все достану. — И вдруг вспомнил: — А нам с тобой новую квартиру дали!
— Я знаю, какая меня ждет новая домовина…
Ченцов хотел громко возразить и проснулся. Жутко болела голова. Часы показывали полдень., «А ведь я еще не завтракал», — вспомнил Василий Васильевич.
Обедать Ченцов пошел вместе с Медведевым в железнодорожную столовую. Столики были заняты. У раздаточного окошка тоже вытянулась очередь. Пахло кислой капустой и борщом. Звенели алюминиевые миски и ложки. Громко щелкали костяшки счет буфетчицы.
— Следующий, — кричали на раздаче. — Что? Пять кусков хлеба? Да вы рехнулись! По норме положено три. Следующий!
— Что-то народу сегодня многовато, — растерянно проговорил редко хаживающий по столовым Ченцов.
— Может, вернемся в отдел, — предложил Медведев. — У меня сало есть, хлеб. Чайку скипятим.
Но их уже заметили. Из дальнего угла им махал рукой демобилизованный солдат с заметным шрамом на лице.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! — Мужчина звал их за свой столик, подставляя к нему свободные стулья. — Не узнаете меня? Сидорук я, из Копытлово. Вы у нас на сходе выступали.
— Здравствуйте, товарищ Сидорук.
— А я ведь к вам ехал, товарищ подполковник, — обрадованно заговорил знакомый. — Не поверите?
— Решились председательствовать? — улыбнулся Ченцов.
— Какое там! У меня и грамотешки-то всего три класса. Желаем мы с хлопцами обратиться в окрестные села — организовать сельский батальон добровольческий и вместе с вашими солдатами выступить против банды. Всем миром навалиться и порешить их. Такое дело.
— А к нам-то что ж, за разрешением?
— За оружием! Люди согласные. Земля ждет, крестьянству работать надо. И так, чтобы без оглядки.
— Верные ваши слова, товарищ Сидорук. — Ченцов с удовольствием пожал фронтовику натруженную руку. — Обязательно поможем вам. Приходите к четырем часам, я дам нужные распоряжения.
Нежданная встреча с Сидоруком вернула Василию Васильевичу хорошее настроение. Поэтому, наверное, хмурое и озабоченное лицо оперуполномоченного Семкина сразу привлекло его внимание. Ченцов знал молодого лейтенанта балагуром и весельчаком.
— Что случилось, товарищ лейтенант?
Вместо ответа Семкин протянул телеграмму. Подполковник прочитал: «Мать в больнице, тяжелая, приезжай. Соседка баба Паша». Мать лейтенанта всю страшную блокаду Ленинграда проработала на токарном станке в холодных корпусах Балтийского завода, хотя по профессии была библиотекарем. И без того слабая здоровьем, женщина с трудом пережила блокаду. Изможденная, она так и не смогла поправиться.
— Я понимаю, товарищ подполковник, — словно винясь, проговорил Семкин, — сейчас никак нельзя. Каждый человек на счету…
Ченцов вспомнил слова Груздева. Однако спросил:
— Четырех дней тебе хватит?
— Постараюсь, товарищ подполковник. — Семкин с трудом сглотнул подступивший к горлу ком.
— Тогда езжай, Боря. Поклонись от меня матери.
Медведев уже начал допрос попа копытловской церкви Авраама Григорьевича Единчука. Но похоже было, поп сам наседал на следователя.
— На каком основании вы доставили меня в карательное заведение? Чего держите взаперти невинную Душу?
— Я хочу, чтобы вы сознались в пособничестве бандитам, — спокойно убеждал его следователь. — Притом сознались добровольно. Как говорят вашим языком: очистили душу от греха.
— Ничего у вас не выйдет, — как на углях, вертелся поп на казенном табурете. — Архиерей уже узнал о моем незаконном заточении. Не сегодня-завтра он доложит вашему начальству, и вас взгреют за самоуправство. Супостаты!
В 2009 г. за повесть «Игра в расшибного» саратовский писатель Владимир Масян стал лауреатом саратовской областной премии «Имперская культура» имени профессора Эдуарда Володина в номинации «Проза».
Воспоминания и размышления фронтовика — пулеметчика и разведчика, прошедшего через перипетии века. Со дня Победы прошло уже шестьдесят лет. Несоответствие между этим фактом и названием книги объясняется тем, что книга вышла в свет в декабре 2004 г. Когда тебе 80, нельзя рассчитывать даже на ближайшие пять месяцев.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.