Замкнутый круг - [41]

— Ну, что скажешь нам, товарищ старший лейтенант Боярчук? — не скрывая ехидной ухмылки, спросил Прыщ.

Сидор с Капелюхом переглянулись, явно одобряя начало заранее отрепетированного допроса.

А что бы вы хотели услышать? — пожал плечами Борис. — Наверняка уже все про меня узнали.

— Ишь ты, — хмыкнул сотник.

— А зачем тогда держать при себе столько помощников? — Борис старался говорить спокойно, но голос его подрагивал.

— Угадал, — продолжал Прыщ. — Мы знаем про тебя больше, чем ты думаешь.

— Тем легче разговаривать будет.

Борис огляделся, ища, куда бы присесть. Капелюх придвинул ему облезлый табурет. Боярчук поставил его посреди комнаты и присел на краешек.

— Убеди нас, что мы можем довериться тебе.

— В этом нет никакой необходимости. Я не останусь с вами.

Слова Бориса словно парализовали Прыща. Такого ответа бандиты не ожидали. Сидор вышел из-за стола и встал перед Боярчуком, положив руки на кобуру пистолета, висевшего у него, как у немцев, на животе.

— Видал наглецов, но чтобы так…

— Вы же хотели разговора начистоту или я не понял?

— И чем же мы тебе не понравились? — очнулся наконец Прыщ. — Может, ты думаешь, что мы тебя так просто и отпустим?

— Погоди, — Сидор не хотел размениваться на мелочи. — Я хочу знать все, что он думает.

— А и знать здесь нечего, — приободрился Борис. — Вас скоро прихлопнут, а мне еще пожить охота.

— Хочешь отсидеться?

— Дурак, — не выдержал Капелюх. — По твоей статье сроков давности не положено. Знаешь, сколько за плен дают?

— Там срок, а здесь стенка, — весомо сказал Боярчук. — Вы ведь меня зовете не за хлебом ходить.

— Да он издевается над нами, — заверещал Прыщ. — Чего с ним цацкаться, на березу сволочь! Застрелить!

Но Сидор был умнее своих помощников. Его интересовало другое.

— Допустим, — спокойно проговорил он, — что по своей политической незрелости ты не веришь в нашу идею, а потому и дрожишь за свою шкуру. Но как боевой офицер ты не мог не оценить нашей мощи.

— В том-то и дело, что мог, — вымученно вздохнул Борис. — За последние недели вы потеряли добрую половину людей, — начал он загибать пальцы на руке: — Провалены явки связников. Выселены наиболее верные хуторяне. Все дороги под контролем солдат. Кончается продовольствие.

— Зато у нас много оружия и боеприпасов, — прервал его Капелюх. — Мы можем биться с Советами хоть десять лет.

Борис не удостоил его ответом. Он говорил теперь только для Сидора.

— То, что вам сходило с рук в прошлом году, не сойдет в этом. Война окончена и новой не предвидится, это я знаю точно. Теперь против ваших лесных братьев повернут не один-единственный батальон МВД, а дивизии. На мельнице нас накрыли артиллерией. А ведь раньше ее не было у чекистов.

— В лес они еще долго не сунутся.

— Но и вам не дадут высунуться.

— Как хочешь, сотник, — демонстративно бесцеремонно перебил Сидора Прыщ, — но я бы его вздернул.

— Успеем, — Сидор снова уселся за стол. — Что еще тебя настораживает, говори смело. Пока что я не нахожу причин для паники.

— Вы надеетесь, что солдаты не пойдут в лес. А им и не нужно будет этого делать.

— Интересно?!

— Сегодня над поляной дважды пролетал самолет-разведчик. Поляна слишком обжита, чтобы не обратить на нее внимания. И если место засечено летчиком…

— То?

— Прилетят два-три бомбардировщика… и на этом все кончится.

— А вот это уже кое-что серьезное. — Сидор многозначительно оглядел своих помощников. — И что бы сделал боевой офицер, попади его рота в такую ситуацию?

— Для начала сменил бы место дислокации.

— Оставить постой?

— И немедленно.

— Он провокатор, — вскинулся Прыщ. — Вы что, не видите, что он подослан чекистами.

Видимо, для психологического давления истерические выкрики Прыща были запланированы заранее, но неожиданно разговор принял более серьезный оборот, нежели ожидали бандеровцы.

Доводы Боярчука были здравы. Когда-то Гроза предлагал сделать несколько крупных баз и постоянно кочевать между ними. Но тогда это казалось излишней осторожностью, тогда они еще надеялись на поддержку населения.

Впрочем, кто они? Сидор еще в войну понял, что народ не приемлет насилия, какими бы благими целями оно ни прикрывалось. Теперь же, когда смерть и насилие стали основными средствами борьбы националистов, нужно было ждать возмездия от народа. Обстоятельства сильно изменились. Не пора ли было менять и тактику борьбы? Возможно. А пока… Пока как можно больше крови и смерти! Чтобы у людей волосы дыбом вставали от ужаса и страха. Чтобы на века запомнили они Сидора. Устроить грандиозное побоище, а там… Но заграница без золота не примет. Поэтому нужно брать почтовый поезд. А это — возможная стычка с регулярными войсками. Вот тут-то и может помочь Бярчук.

Но и без оглядки принимать решения было не в привычке Сидора. И он без обиняков прервал разговор:

— Ладно, Боярчук, ступай пока к себе в схрон. Не хочешь погибать за великую идею, живи как собака. Насильно мы к себе никого не тянем. Но, уж извини, придется тебе некоторое время погостить у нас.

— А я бы все-таки спытал офицерика на жаровне, — сказал Прыщ, когда Боярчук вышел.

— Если тебя голой задницей на сковороду посадить, ты тоже признаешься в чем угодно, — отмахнулся от него Сидор и позвал адъютанта.