Замки детства - [37]
— Как вас, наверное, поразила эта смерть, какое горе, — соболезновали старику Вальтеру Анженеза.
— Нет! ничего подобного. С чего собственно? Я вижу только положительный момент в его кончине.
Прощальная речь стоила синдику немыслимых усилий; сто раз он переспрашивал слепую мать, не подумают ли Бонмотте, что начало слишком пылкое. Сто раз терпеливо она откладывала вязанье в старинную с вплетенными черными бархатными ромбами корзину в форме супницы и устремляла на сына прекрасные, но уже невидящие глаза: «нет, мой мальчик, я тебя уверяю, можешь не волноваться». На завтра он быстро вычеркнул все пассажи, имевшие отношение к королевам. Арнест, почувствовав под ногами спокойную кладбищенскую почву, вновь обрел уверенность; он оставался у могилы дольше всех, прикрывая рот старым порыжевшим цилиндром; садовник привез в тачке землю; впервые с осени его оттопыренные уши просвечивались и розовели на солнце: наступала весна. После церемонии Поль два часа приходил в себя в кафе Мозетти: «Возмутительно, — написал он сестре, — Шахшмидт не заплатила в этом месяце». Мадам Шахшмидт, не переставая вздыхать, сравнивала роскошный дом в Карлсруе и высоченную родительскую мебель со светлой деревянной обшивкой и гипсовой отделкой старого дома, где однажды Мари-Луиза, укладывая пышную грудь в декольте блузки, удивилась, заметив в глубине зеленоватого зеркала мужа, покоившегося где-то на Мон-Блане. Шахшмидт вспоминала кенигсбергского врача и кормила юношей то макаронами и шпинатом, а то и заливным из гусиной печенки, купленной вечером в городе. Гельмут, Курт и Вальтер, еще наполовину погруженные в детство, принимали как должное и макароны, и заливное. Но как-то из Померании к сыну приехал Маркус Фрейхер фон Бонен, явился во второй половине дня, пахнувший кожей, густые рыжие усы, шевелившиеся на вдохе и выдохе, еле помещались под носом. Ему подали, то есть угостили, как он написал вечером жене, которая как раз ставила Schlüsselkorb на ночной столик в спальне, то есть дали обильную еду: серинскую форель, заливное из гусиной печенки, кур; в саду неспешный летний ветерок нежно касался роз. На следующий день было ризотто, заправленное остатками курицы, еще через день и уже постоянно мадам Шахшмидт, исчерпав фантазию, готовила только макароны с летним шпинатом. Она, как всегда в сиреневом чесучовом Reformkleid, по пятам ходила за Фрейхером, описывала родительскую мебель с витыми колонами, и уверяла, что не рождена для съемных квартир. Он уехал, забрав юного Курта фон Бонена, вскоре за ними последовал и Гельмут Рейм. Мадам Шахшмидт приносила теперь лишь авансы в счет будущих платежей. Началась война; бакалейщики выдохнули винные пары, и цены взлетели, Русский земельный кредит лопнул и у мадам Луи, и у Королевы бедных. Если бы на лето уехать к брату, которому она каждую неделю посылала большие, прикрытые белой тряпицей корзины с артишоками, бананами, коробочками гусиной печенки, не заглядываться на витрины кулинарии и кондитерской, есть только овощи и иногда жаркое из конины, то можно было бы выпутаться из передряг; но городские всегда немножко голодны. Элизабет играла «Песни без слов» Мендельсона и распахивала окно, где цвели вербена и герань, ее листики нужны, чтобы остановить кровь, когда порежешься, открывая банку дешевых консервов. После ослепительного 1911‑го года на солнце появились пятна. «Часто, ах, как часто, думаю я о тебе, и мне бы очень хотелось порадовать тебя новостями; но вот счета. Ты видишь, во сколько обошлось возродить Сан-Дене, и еще года три хорошего урожая не жди. Но мне рассказали о новом методе ухода за виноградником, посмотрим. Верь мне, любящий тебя брат». Пару раз она добиралась до пригорода, шла неуверенно, как ласточка по земле, осторожно складывала зонтик, зацепившийся за куст сирени. Дом с тремя палубами, подняв якорь, плыл против жорана; вдруг вспомнился, сердце разрывается, темный склон, ведущий через врата из слоновой кости и врата из рога{80} наверх к кухне!
«Я думаю, — написала она, — нам не стоит приезжать летом, да и мадам Шахмидт уже разместила своих офицеров…»
«Вы там, как сыр в масле, в вашей чудесной квартирке. В городе зелено. Мне бы хотелось выкроить время и навестить тебя, но здесь дел по горло…»
Крыша из листового железа напротив ее мансарды раскалилась; солнце на пирамиде указывало жатву; казалось невозможно простудиться в такую жару; нет, сказал доктор с лошадиной головой, пока недовольная Элизабет мешала подгоревшую манную кашу, нет причин для волнения: больную мучили ужасные головные боли. «Мне, оказывается, повезло, ведь раньше такого никогда не случалось». Как-то днем в два часа она спросила, почему не было завтрака; вроде она все помнила, рассказывала и о Каролине с желудком морской свинки, и о Викторе с женой, любительницей почитать, протерла до дыр ковер под канапе и все читала, читала, и об усатой тетке Матильде, которая «уладив дело», вернулась из города вдовой. Бывший миссионер со второго этажа за десертом узнал от служанки о болезни мадам, вытер красный мясистый рот, прятавшийся глубоко в бороде, и поднялся к соседке; когда-то мать, держа его у груди, вышивала у окошка, потом тихонько отодвигала штору и, думая, что никто не видит ее круглую голову, с жадным интересом провожала глазами прохожих на улицах маленького городка. Магазинчик скобяных товаров процветал, и у нее оставалось свободное время для Диаконий
Мир романа «Духи земли» не выдуман, Катрин Колом описывала то, что видела. Вероятно, она обладала особым зрением, фасеточными глазами с десятками тысяч линз, улавливающими то, что недоступно обычному человеческому глазу: тайное, потустороннее. Колом буднично рассказывает о мертвеце, летающем вдоль коридоров по своим прозрачным делам, о юных покойницах, спускающихся по лестнице за последним стаканом воды, о тринадцатилетнем мальчике с проломленной грудью, сопровождающем гробы на погост. Неуклюжие девственницы спотыкаются на садовых тропинках о единорогов, которых невозможно не заметить.
В романе "Время ангелов" (1962) не существует расстояний и границ. Горные хребты водуазского края становятся ледяными крыльями ангелов, поддерживающих скуфью-небо. Плеск волн сливается с мерным шумом их мощных крыльев. Ангелы, бросающиеся в озеро Леман, руки вперед, рот открыт от испуга, видны в лучах заката. Листья кружатся на деревенской улице не от дуновения ветра, а вокруг палочки в ангельских руках. Благоухает трава, растущая между огромными валунами. Траектории полета ос и стрекоз сопоставимы с эллипсами и кругами движения далеких планет.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.