Заметки путешественника - [8]

— Интересно, — ответил один.

— Мы — экстремалы, — добавил другой, — любители новых, сильных ощущений.

«И мы, кажется, тоже», — подумал я с гордостью.

Днём мы расстались с нашими заботливыми друзьями. Они отправились дальше вверх, а мы с Олегом — вниз.

К вечеру мы вышли из ущелья и оказались в долине, на том самом месте, где вчера высадились из машины. Дальше шла ровная дорога вдоль реки, но уже стемнело. А скоро стало и совсем темно. Пришлось двигаться медленно, буквально ощупью, ориентируясь на далёкий лай собак и огоньки кишлака. Лай неуклонно приближался и наконец стал грозно раздаваться прямо перед нами. Собак мы в темноте не видели, но знали, что это огромные лохматые среднеазиатские овчарки, которые охраняют стада овец. Они снежного барса или тибетского волка могут испугать. Мы, конечно, тоже испугались и стали от них пятиться.

Тут я умудрился свалиться с речного обрыва. Упал удачно, не в воду, а на спину, на песок. Собачий лай прекратился. Овчарки сделали своё дело, отогнали нас от кишлака и удалились куда-то. Наступила тишина. Только вода в речке рядом со мной журчит… Она вела себя совсем иначе, чем в ущелье. Там злилась и пенилась, а здесь была ласковой. Лежу, отдыхаю, смотрю на звёзды. Хорошо! Слышу, Олег зовёт меня, но как-то негромко, неуверенно:

— Лёня, ты где?

А мне отвечать не хочется, лень. Помолчал ещё. А он снова:

— Ты живой?

— Нет, — отвечаю. — Я уже в раю! Наслаждаюсь!

Нашёл он меня по звуку голоса, помог выбраться на берег. Собачьего лая, к счастью, больше не было слышно, и мы пошли по дороге к кишлаку. И вскоре постучались в первое же светящееся оконце глинобитного домика у дороги.

Хозяйка сразу нас впустила, и мы очутились в тёплом небольшом помещении, окружённые оравой ребятишек всех возрастов. Мы тут же роздали им печенье, остававшееся у нас в рюкзаках ещё с Москвы. Из наших объяснений хозяйка поняла только одно слово «Москва» и закивала головой. Она накормила нас лепёшками и напоила кислым молоком. Это была ещё молодая женщина в синем платке, халате и с коралловыми бусами на шее. Огонь от очага освещал лицо таджички снизу, и это было необычно. Несмотря на усталость, я встрепенулся и за десять минут нарисовал мелками её портрет. Как это бывает в минуты душевного подъёма, портрет получился удачным. Теперь я его показываю на всех своих персональных выставках.

Позднее пришёл хозяин. Он был тоже в халате, подпоясанном платком, и в чёрной четырёхугольной тюбетейке. Он постелил нам на деревянной террасе какие-то шкуры. Наша спальня оказалась на столбах и нависала прямо над рекой. Олег сразу уснул. А я лежал, перебирал в памяти последние события и думал: как много ярких впечатлений было всего за два дня! И ещё: как много на свете хороших людей! Смотрел на звёзды, на серебристые под лунным светом снежные вершины, и слушал ровный рокот воды под нами.

И вдруг я вспомнил! И даже приподнялся и сел. Так ведь здесь, в этих самых Фанских горах, оставил своё сердце замечательный бард Юрий Визбор! Слова его известной песни –

«Я сердце оставил в Фанских горах,

Теперь, бессердечный, брожу по равнине.

И в тихих беседах, и в шумных пирах,

Я молча мечтаю о синих вершинах».

«Так вот они, эти синие вершины, прямо передо мной!» — подумал я. Мало того. От турбазы в Фанские горы ведёт только одна дорога, одна туристская тропа. Значит, мы поднялись в гору на чудесную поляну по той же тропе, по которой прошёл и Визбор! Всё точно:

«Лежит моё сердце на трудном пути,

Где гребень высок, где багряные скалы…»

А на поляне, среди снежных вершин, мы пережили тот же восторг, что и он. Так вот куда завела нас судьба! И ещё: решил, как смогу, буду путешествовать! Это же так здорово! Потом уснул.

Утром старенький рейсовый автобус повёз нас обратно на турбазу.

— Ну, как съездили, туристы-авантюристы? — приветствовал нас Виталий.

— Хорошо! — ответили мы.

Он сидел за завтраком. На том же месте, где мы его оставили, и в той же позе, и опять ел дыню. Словно двое суток, которые были для нас огромными, промелькнули на террасе турбазы мгновенно, не оставив никакого следа, кроме дынных корок.

— А ты как провёл время? — спросили мы Виталия.

— Прекрасно! Лучше не бывает, — ответил он.

Мой кипарис (Крым)

Теперь «Артек» находится за рубежом, на Украине, а раньше в эту солнечную страну детства меня часто приглашали выступать перед детьми. В один из таких приездов компанию гостей посадили в автобус и повезли сажать «Парк Дружбы».

Детская поэтесса Агния Барто держала саженец кипариса за вершинку, а я ей помогал, — засыпал его корень землёй. Рядом трудился знаменитый диктор радио — Юрий Левитан, далее — композитор Юрий Чичков и другие почётные гости.

К нам подошёл садовник и воткнул рядом с деревом рейку с красивой дощечкой, на которой золотом было написано: «Агния Барто, лауреат…» и т. д., у соседних кипарисов: «Народный артист…», «Заслуженный…».

Закончив посадку деревьев, мы все отправились обратно в автобус. Меня нагнал садовник и спросил:

— Молодой человек, почему вы не посадили своё деревце?

— А где оно? — удивился я. — Пойдёмте, автобус подождёт!

Мне остался саженец похуже, да и место на самом краю парка, рядом с канавой для стока дождевой воды. За несколько минут мы посадили деревце, и садовник воткнул рейку с дощечкой, на которой стояло: «Заслуженный художник…».