Заметки о войне на уничтожение - [79]

Я думал, что фюрер появится лишь тогда, когда соберутся гости. Поэтому мы были ошарашены, когда, пройдя через переднюю и завернув за угол в салон, внезапно оказались перед ним. Рядом с ним стоял Бломберг, сзади пара адъютантов. Фюрер принимал своих гостей у дверей, пожимал руки мужчинам и целовал ручки дамам. Затем нас направили дальше, и мы оказались в очень большом, превосходно отделанном салоне, в котором лежал роскошный ковер. Немецкий рейх приобрел его изначально для дворца Лиги Наций в Женеве. Но дворец рейхсканцлера — гораздо лучшее место для него. В сутолоке было сложно приветствовать всех знакомых. Геринг оббежал всех и всем пожал руку. С Трудель он немедленно вступил в беседу, так как та сказала, что знакома с его женой[311], хотя лишь односторонне: не раз видела ее на сцене. И со статс–секретарем Мильхом[312] она сразу же завела душевный разговор.

Через несколько комнат, прекрасное и полное вкуса убранство которых бросалось в глаза, мы проследовали к столу в большом праздничном зале. […] Красиво украшенный стол, а за ним люди в форме и дамы в пестрых туалетах — столь яркую и многоцветную картину увидишь нечасто. Несколько лакеев в синих с галунами и серебряным шнуром ливреях и белых туфлях принесли суп из бычьих хвостов, филе из морского языка, баранью спинку, мягкое мороженое и выпечку с сыром; к этому, среди прочего, подавали превосходное рейнское, а в конце шампанское. Через час с четвертью мы покончили с едой. Гитлер, который сидел под роскошным гобеленом в центре поставленных подковой столов, поднялся, дворецкий трижды стукнул жезлом об пол, и Гитлер вышел из зала в сопровождении сидевшей рядом с ним супруги адмирала Редера. Общество разошлось по уже описанным в начале комнатам, в которых подавали кофе, пиво, виски, сигары и которые сейчас можно было без спешки осмотреть. Общее резюме: превосходный вкус, особое чувство прекрасного и умение сочетать цвета: ничего назойливого, всё просто, красиво и благородно. Говорят, что Гитлер посвятил себя обустройству комнат и многие детали убранства выбирал самостоятельно. Повсюду бросались в глаза красивейшие цветы, порой такие редкие, что их можно увидеть лишь в оранжереях.

Наконец настал момент, когда, как мы надеялись, можно будет пообщаться лично с фюрером. Но тут нас постигло горькое разочарование. Он немедленно уселся с Бломбергом, Герингом и одним генералом, только что прибывшим из Испании, и приказал рассказать ему о делах там, на юге. Мы видели, как он беседует, но сами не могли с ним поговорить. Было о чем пожалеть, тем более что ситуация изменилась лишь тогда, когда настало время разъезжаться. Каждый отвешивал фюреру поклон, в ответ он пожимал руку. Трудель сказала еще «Большое и сердечное спасибо», но ответной речи не последовало. В этом отношении мы желали несколько большего. […]

Письмо родителям, [Берлин] 25 июня 1937 г.

BArch. N 265/151. Bl. 58

[…] Сейчас арестованы пасторы Исповедующей церкви, война идет и против католической церкви. Ничего хорошего. Поговаривают, что скоро состоятся церковные выборы с вопросом: хочешь ли ты облечь доверием твоего фюрера и вручить в его руки управление церковью? […]

Письмо родителям, [Берлин] 10 сентября 1937 г.

BArch. N 265/151. Bl. 106f.

Вернулся сегодня после обеда из Нюрнберга, где провел два дня на партийном съезде. Я был на дне Службы труда рейха и видел закладку фундамента Немецкого стадиона. Постоянно удивляешься, сколько сил вложено в организацию этих мероприятий, как великолепно они проводятся и с каким большим художественным вкусом оформлены. Десятки тысяч людей участвуют в каждом из этих маршей, более ста тысяч зрителей следят за ними, и всё идет без сучка без задоринки и пунктуально до последней минуты. Ничего подобного в таком масштабе еще не осуществлялось. […] На улицах Нюрнберга толпы, вечером всё освещено ярче некуда, самые красивые здания подсвечиваются прожекторами, из каждого окна свисают полотнища и флаги, венки и зеленые гирлянды делают город таким красивым, каким его редко увидишь. Все магазины открыты допоздна, все рестораны и кабачки переполнены, отовсюду льется музыка, партийная униформа придает всему почти военный привкус, народ на улицах оживлен, но не в подпитии. Действительно, очень сильное впечатление производит вечерняя прогулка по этому прекрасному старому наряженному городу, приятно смотреть на его жизнь, которая окутана флером подлинного южнонемецкого радушия и уюта. Превосходен был и праздник Службы труда, на котором ораторы сменяли друг друга перед собравшимися 38 000 рабочих и который был похож на литургию, хотя понятия «фюрер» и «Отечество» стояли на первом месте, но при этом говорилось: «Если мы работаем во благо Отечества, тем самым мы служим Богу».

После четырех с половиной лет службы на посту главы отдела и главы группы в военном министерстве, в октябре 1937 г. генерал–майор Хейнрици был назначен командиром 16–й пехотной дивизии в Мюнстере (Вестфалия). В марте 1938 г. он был произведен в генерал–лейтенанты.

Письмо матери[313], [Мюнстер] 11 декабря 1937 г.

BArch. N 265/151. Bl. 134