Заметки о войне на уничтожение - [13]

Хейнрици скрупулезно отмечал, как «уничтожают врага», «съедают всё», что есть у местных жителей, «приканчивают» партизан (настоящих или мнимых), вешая их у него перед глазами. Он использовал формулировки вроде «без пощады», «без жалости», которые противоречили постоянному выпячиванию собственной христианской веры и означали отказ от собственных ценностей, временный или постоянный. Растущее уважение перед боевой мощью противника и зарождающееся сочувствие по отношению к населению опустошенной страны сосуществовали с тем, что и в зоне ответственности Хейнрици совершались военные преступления против красноармейцев, комиссаров, военнопленных, партизан и гражданских лиц. Из его записок ясно, что он считал их необходимыми в борьбе с «отвратительной бестией» (1 августа 1941 г.), большевизмом, особенно в первые месяцы, когда немецкое командование безоглядно и прагматично делало ставку на быстрый успех. Показательно, что Хейнрици чувствовал себя не только на ином континенте, но и в ином времени: повторяющиеся сравнения с Тридцатилетней войной — не что иное, как (мнимое) оправдание собственного поведения в ходе кампании, которая испепелила все договоры, призванные сдержать жестокость войны, начиная с Гаагской конвенции. Позднейшая критика Хейнрици такого способа ведения боевых действий, например во время эксцессов с «выжженной землей» осенью 1943 г., не отменяет тот факт, что он как крупный военачальник внес свой вклад в выход войны за все возможные рамки.

Частное. Как и следовало ожидать, в переписке Хейнрици с семьей, которая, к сожалению, сохранилась в его архиве лишь односторонне, частная жизнь играла большую роль. Особенно во Второй мировой войне, когда солдат был лишен «нормальных» будней, собственная семья, собственный дом и собственное имущество были основополагающими и смыслообразующими понятиями. Письма Хейнрици прокладывают мостик к его частной жизни в Германии и тем самым создают ментальное частное пространство, в котором он зачастую мог выражать свои истинные мысли и чувства. В данном издании постоянное обсуждение частных тем представлено лишь на отдельных примерах. Брак генерала был наполнен конфликтами как раз потому, что он не совсем отвечал общепринятому в национал–социалистической Германии порядку. Имущество Гертруды и Готхарда Хейнрици было раздельным. Супруга располагала состоянием, складывавшимся из владений ее отца в Либау и сдаваемой в аренду аптеки ее отчима в Кёнигсберге, и порой действовала по собственному усмотрению. Вскоре после начала войны она переехала из Мюнстера в Глоттерталь (Шварцвальд) и начала обучение на фармацевта во Фрайбурге. Из–за того что муж и сын были на войне, а обязанная ходить в школу дочь жила в семье знакомых, ей было проще заняться саморазвитием.

Эту довольно современную концепцию Хейнрици принимал с трудом. Он пытался управлять супругой издалека посредством писем, предписывать, регламентировать. Раз за разом он повторял резкие упреки, что его жена слишком мало внимания уделяет детям и хозяйству, ведет расточительную и бесплановую жизнь. Несмотря на сухое, порой даже оскорбительное обхождение с супругой, видно, сколь важны ему были обмен мнениями и связь с «Трудель» (Гертрудой). Кроме того, Хейнрици заботился о детях, особенно о сыне Хартмуте, который, будучи молодым офицером, сражался на разных фронтах и дважды был тяжело ранен. Третьим объектом внимания была его частная собственность, которую Хейнрици обязательно хотел сохранить, пока шла война. Его письма наполнены размышлениями о собственном капитале и финансах вообще, о спасении ценностей, об инвестициях в новую недвижимость. После разрушения мюнстерской квартиры в октябре 1943 г. ему снова хотелось иметь какое–то жилище в собственном владении. Желание сохранить частное пространство, защищающее от внешних сил, усиливалось в ходе войны и проявлялось в письмах Хейнрици не только заботами о семье и собственности, но и всё более частыми обращениями к своей прочувствованной религиозности.

Послевоенное. С окончанием войны завершилась и военная карьера Хейнрици. Но он от нее не отдалился: до самой смерти в 1971 г. сначала (до мая 1948 г.) как военнопленный британской короны, затем как частное лицо и пенсионер в Западной Германии, он вел «сражения» за бывший генералитет вермахта, его реабилитацию и историческую оценку[62]. Ретроспективные записи и письма генерала, посвященные воспоминаниям и оправданию своей деятельности во время Второй мировой войны, составляют большую часть оставленного им архива[63]. Дважды его доставляли из британского плена в Нюрнберг, где допрашивали в рамках процессов, которые союзники вели против военных преступников. Сам он перед судом не предстал. В 50–е гг. Хейнрици работал над Case Studies бывших офицеров вермахта для американского Исторического отделения армии США, который предоставил побежденному немецкому генеральному штабу нежданную возможность реконструировать свою историю для победителей и потомков по собственному усмотрению[64].

Ту же цель — добиться права самому толковать национал–социалистическое прошлое военной элиты — преследовали его интервью и работа консультантом для многочисленных научных публикаций, среди которых следует особенно выделить искусную манипуляцию в бестселлере Корнелиуса Райана о битве за Берлин. На американского публициста Хейнрици произвел столь сильное впечатление, что тот сделал его героем своей книги, показательным образцом талантливого и высокоморального немецкого генерала