Заметки о России - [50]

Я доехал до Москвы <24-го> за 12 дней, без каких-либо особенных неприятностей или сложностей во время поездки, что обошлось мне с питанием и проч. примерно в 200 рублей. Я поселился в новом купеческом подворье[670], где снял маленький номер за 1 рубль в сутки. Это было плохое жилье, где нельзя было, например, получить ни чаю без того, чтобы сперва послать купить его в городе, ни молока без того, чтобы купить кружку, чтобы в ней его принести, ни воску, чтобы запечатать письмо, без того, чтобы послать в город за целой свечой. Слуга, который чистил мне сапоги, просил чаевые или плату за свою работу ежедневно или каждый раз, когда мне что-нибудь было нужно, хотя я больше 10 раз говорил ему, что собираюсь заплатить ему за все сразу, когда буду уезжать.

Однажды ко мне зашел, покуривая трубку, хорошо одетый человек, уселся и начал расспрашивать меня по-русски, чтобы познакомиться со мной. Так как он оказался из соседнего со мной номера, то пригласил меня к себе, но в такой манере, что из этого знакомства ничего дальше не получилось.

Другим моим соседом был крестьянин, которому было за уплату определенной суммы разрешено заниматься торговлей, он также ко мне зашел, и знакомство с ним оказалось очень интересным. Мы вскоре сблизились, он пригласил меня в трактир на чай, потом в театр. По этому случаю он был одет в голубой фрак, а обычно он ходил в рубахе в красную полоску навыпуск поверх штанов, в сапогах, но с открытой шеей. Его целью было выучить французский, он купил себе самоучитель[671]. Я ему немного помог и подарил на прощание Новый Завет на французском. Он был весел и, как казалось, вполне доволен своим положением и не видел в своей религии никаких недостатков. Вообще он был помещичьим крестьянином (барский[672]), что отличается от «государев»[673].

В городе я сперва посетил университет и разыскал профессора Фишера <25 июня>, вице-президента Медико-хирургической академии, с которым я встретился однажды у Румянцева. Но никого другого в Москве не видел. Он пригласил меня на следующий день <26-го> на обед.

Тем временем я на улице встретил Стефановича, которого я сразу же, 25-го, пригласил пообедать в трактире, где мы вполне хорошо поели. Прислуживали там молодые киргизы-крепостные, но они трактирщику не принадлежали, а были арендованы у их хозяина в Сибири.

У Стефановича я познакомился с русским, Константином Федоровичем Калайдовичем, и с немцем из Лифляндии, Максимом Карловичем ф[он] Цеймерном, родственником барона Розенкампфа в Петербурге. Это был молодой любезный человек, который недавно закончил курс обучения в университете[674] и хотел поступить на гражданскую службу. С ним и его семьей я осмотрел сокровища Кремля, среди которых короны многих государств, объединенных под российским владычеством, троны или престолы, одеяния, бокалы, оружие и другие ценнейшие древности подобного рода, часть из них трофеи, часть — дары. На прощание я ему рассказал о лучших кратких пособиях по датскому и шведскому, так как он хотел научиться понимать скандинавские документы, находящиеся в московском архиве[675].

У Калайдовича я решил брать уроки русского языка, в том числе и для того, чтобы было с кем советоваться о разных вещах. Он ни на каком другом языке кроме русского не говорил, но предъявлял достаточно высокие притязания, рассказывая о том, что получал 10, 8, 6, 5 рублей за урок. Мы прочли несколько произведений из «Хрестоматии» Мальша[676] и «Избранных мест» Греча[677], но в общей сложности немного, занимались мы примерно 9 часов, и я ему дал 70 рублей. Он показал мне книжное собрание при Коллегии иностранных дел[678] и представил меня статскому советнику Шульцу, который им заведовал, а также генералу[679] Малиновскому, председателю коллегии[680], он был очень учтив и дружелюбен, но говорил только по-русски и по-французски.

Я там познакомился с г-ном Шиллингом, немцем, который взялся за составление указателя части шведских материалов в архивной библиотеке, предполагая, что [язык] может быть тем же, что и нижненемецкий или английский, но поскольку он там не понял ни слова, то попросил уделить ему утром время и помочь понять заглавия. Я пообещал, полагая, что речь идет о книгах, с заглавиями которых можно будет быстро разобраться, но когда дошло до дела, то оказалось, что это сплошные уличные листки, публикации риксдага, отдельные листы из газет и т. п. в бесконечном количестве, неценные и неинтересные, и ими он мучил меня много дней. Это был человек не очень образованный. Он предложил мне, по-видимому в качестве вознаграждения, показать великолепную московскую больницу. После длительного и скучного ожидания мы поехали туда. По пути, который был довольно долгим, он попросил меня хорошо запоминать улицы, чтобы я мог добраться домой, так как у него там были дела. Я отыскал Калайдовича, который объяснил мне, как найти извозчика, который мог бы отвезти меня домой, а также генерала Малиновского, который там жил. Он приказал одному человеку показать мне больницу, и я был рад, что удалось ускользнуть домой, отдав рубль извозчику. Однако это было действительно красивое здание и превосходное заведение. Шиллинг тем временем ушел по своим делам, которые состояли в том, чтобы провести учебное занятие с дочерью генерала, и я его больше не видел.