Заметки из хижины "Великое в малом" - [140]
Однажды он созвал жителей деревни и сказал им, усевшись в строгой позе на сломанный столик и сложив вместе ладони рук:
— Мы прожили вместе более тридцати лет, теперь настала пора вечной разлуки! Могу ли кому-нибудь препоручить сброшенную мною бренную оболочку?
И, сидя в строгой позе со сложенными вместе ладонями рук, скоропостижно скончался. Из носа его свисали две яшмовые нити[623] длиною более чжана. Все были поражены. Собрали деньги и приобрели специальный деревянный гроб.
Мой дядя, достопочтенный Ань Ши-чжай, жил в деревне Динцзячжуан, неподалеку от тех мест. Зная, что при жизни этот монах не шел путем Истины, он не поверил этой истории, когда услыхал о ней, и отправился лично поглядеть; гроб еще не был готов, но, хотя прошло уже два дня после смерти монаха, цвет лица у него был как при жизни, а кожа на ощупь была, как железо. Стояло лето, но мухи не собирались над телом, и не было от него трупного запаха. В чем тут была причина, так и осталось неизвестным.
[1173. Человек шутки ради бросает камешек в маленькое животное, оно оказывается лисой-оборотнем, которая мстит ему, ежедневно даря его домашним серебро, а потом обвинив этого человека в ограблении государственной сокровищницы.]
(1174.) Достопочтенный Дань еще так рассказывал:
«Слуга одного монгольского хана как-то подобрал на дороге два мешка, один был полон человеческих зубов, другой — человеческих ногтей. Почуяв сердцем, что здесь что-то неладно, он бросил мешки в воду. Повернулся и видит, что, озираясь вокруг, словно потеряла что-то, к нему спешит какая-то старуха. Старуха спросила у слуги, не видал ли он тут два мешка, тот ответил, что не видал. Поняв, что он их выбросил, старуха страшно рассердилась и стала бить его своей деревянной палкой. Слуга, вступивший в драку с голыми руками, почувствовал, что ее одежда поддается под рукой, как вялая трава, тело рыхлое, словно стебли ненюфаров. Места, которых касались его пальцы, лопались, но стоило ему отвести руку, как все снова сравнивалось, как на воде, из которой вытянули бамбуковую вершу. Долго он дрался со старухой, и, только когда она убедилась, что ей его не одолеть, она ушла. Перед уходом злобно взглянула на него и сказала:
— Мало — через три месяца, много — через три года, обязательно лишишься силы.
Однако с тех пор прошло уже больше трех лет, а она не смогла причинить ему зла, значит, просто угрожала, чтобы напугать его.
Видно, то была бесовка, прошедшая очищение тела, но недостаточно еще накопившая жизненной эссенции, так что она не смогла в нужной мере ее сгустить и обрести плоть. Она копила человеческие зубы и ногти, потому что зубы — это как бы остатки человеческих костей, ногти — остатки человеческих жил, и она, видно, хотела принимать отвар из них, чтобы укрепить свою плоть.»
[1175. Дух мертвого является другу, прося скорее отправить его тело на родину для похорон.]
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
[1176. Лиса рисует картину, в которой непристойно изображено семейство обидевшего ее хозяина дома. После извинений хозяина на месте этой картины появляется изображение цветов персикового дерева.
1177. Даосский монах, помешанный на игре в шахматы.
1178. Люди, умевшие много пить, не пьянея.
1179. Теленок, любивший своего хозяина, и лошадь, тосковавшая о своей матери, обладают душой, подобной человеческой.
1180. Не желавшего пахать землю вола продают мяснику, которого он смертельно боится и от которого в конце концов убегает неизвестно куда.
1181. Ученый убивает лису-оборотня, изменившую ему с мальчиком-слугой.
1182. О случаях странного разврата.
1183. Стихи, написанные неизвестно кем на стене постоялого двора.]
(1184.) Мой однокашник, цензор Ху Му-тин[624], был человеком выдающимся, обладающим огромной эрудицией, но не от мира сего. Он ничего не понимал в житейских делах, как говорится, не знал, сколько ног у лошади. Слуги водили его за нос, как младенца.
Как-то раз он оставил обедать меня, Цао Му-тана[625], Чжу Чжу-цзюня[626] и Цянь Синь-мэя[627], подали три тарелочки с мясом, три — с овощами да немного вина. Он поверил слугам, что на это ушло три или четыре золотых. Старые товарищи решили открыть ему глаза, особенно возмущался Чжу Чжу-цзюнь, настаивавший на том, чтобы лукавые слуги были изобличены и изгнаны из дома. Однако слишком сильна была привычка, начались переговоры, объяснения, и не прошло и нескольких месяцев, как слуги снова вернулись, внушив хозяину, что Чжу Чжу-цзюнь оклеветал их.
Никто теперь не вмешивался, надеялись, что Ху Му-тин сам поймет, что не к лицу благородному мужу принимать сторону ничтожных людишек. Кончилось все тем, что Ху Му-тин умер в бедности от лишений и огорчений.
На следующий день после кончины Ху Му-тина пришел, рыдая, старый слуга, выложил на стол тридцать золотых, стал на колени и обратил к Небу молитву:
