Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - [88]

Теперь, когда прошло два года и можно чуть отойти и посмотреть на себя и свои деяния со стороны, многое выглядит понятнее, чем тогда. И хотя на последней встрече-прощании с коллегами Гостелерадио, чтобы скрыть горечь своего неизбежного и неотвратимого поражения, я, оценивая свою работу, ограничился всего лишь одной фразой: «Сделал больше, чем мог, но меньше, чем хотел». На самом деле все обстояло куда сложнее, и за этой фразой стоял трудный период, когда, избивая себя в кровь, стремился по бездорожью догнать уходящий поезд, пытался сделать невозможное – управлять телевидением, представляющим целый мир со своими законами, правилами, традициями, яростной борьбой вечных противоборствующих: правды и лжи, чести и бесчестия, таланта и посредственности. Вглядываюсь в то недавнее время, осмысливаю свои поступки и не могу по известному стереотипу положительного героя заявить: если бы мне было суждено повторить все сначала, то я сделал бы то, что сделал.

Пытаясь спокойно, без эмоций оценивать то, что пытался сделать, и соизмеряя свои шаги со своими предшественниками и с теми, кто пришел после, вижу: мне, как и другим руководителям Гостелерадио СССР, в самом начале предстоял выбор из трех возможных вариантов поведения.

Один из самых перспективных вариантов сводился к тому, чтобы ничего не менять в содержании деятельности радио и телевидения. На практике это означало без особой натуги и суеты пытаться стать послушным и добросовестным министром Государственного комитета радио и телевидения, в функции которого входило решение многих финансовых, хозяйственных, технических вопросов, обеспечивающих жизнедеятельность радио и телевидения. В обязанности министра входило отстаивать, защищать интересы этого главного информационного центра в ЦК КПСС, Верховном Совете СССР и в Совете Министров СССР. Разумеется, нельзя было избежать и какого-то, больше для видимости, вмешательства в содержание телерадиовещания, главным образом для того, чтобы оберегать его от проявлений крайних точек зрения в информации, комментариях.

Опыт учил: для этого было достаточно внимательно смотреть телепрограмму «Время» и слушать некоторые радиопередачи, особенно утренние (с 7 до 9 часов), главным образом программы радиостанции «Маяк», в то время, когда все большие руководители ехали на работу. Этот вариант поведения был хорошо отработанным и представлялся наиболее привлекательным. За ним стояла практика работы предшествующих председателей Гостелерадио СССР, понимающих, что охватить вниманием все сферы огромного механизма радио и телевидения: творческие, технические, экономические, хозяйственные, региональные службы – невозможно. Читатель должен представлять, что в системе союзного Государственного комитета радио и телевидения в то время работало около 100 тысяч человек, в том числе только в Москве, в телецентрах «Останкино» и «Шаболовка», радиоцентрах на улице Качалова и Пятницкой, более 20 тысяч человек. Многообразной по содержанию и необъятной по восприятию была творческая деятельность 42 центральных радио– и телередакций, в которых работало более 7 тысяч человек.

Мой предшественник в кабинете председателя Гостелерадио Александр Никифорович Аксенов с наибольшей старательностью и добросовестностью работал по этому традиционному варианту и был его последним представителем. Министерский вариант управления был наиболее приемлемым для условий партийной монополии, ибо при умелом маневрировании и контактах председателя Гостелерадио с первыми лицами в партии можно было избежать больших конфликтов. Однако время подобного варианта поведения руководителей, основанного на авторитете власти, вместе с разрушением административной системы безвозвратно ушло в прошлое. В 1989 году, когда перестройке исполнилось четыре года, министерский стиль руководства радио и телевидением представлялся явным анахронизмом, как, впрочем, и само Гостелерадио СССР.

Второй возможный вариант поведения и стиля деятельности руководителя Гостелерадио (назовем его условно вариантом оперативного кавалерийского реформаторства) состоял в том, чтобы попытаться унять проявление телевизионного инакомыслия, опираясь на авторитет президента СССР под лозунгом: я пришел с чрезвычайными полномочиями выполнить волю верховной власти. По этому варианту, не ожидая поддержки редакций и не заботясь о сторонниках, предполагалось сразу же начать кампанию ломки всего того, что вызывало раздражение и неприятие президента СССР и его ближайшего окружения. Приоритет при этом принадлежал преимущественно волевым административным методам, не допускающим излишней полемики. Этот метод и стиль поведения для определенных лиц, привыкших повелевать и слышать только себя, кажется наиболее эффективным. Действительно, освобождение или перемещение многих, думающих иначе, чем председатель Гостелерадио, из числа ведущих программ, редакторов, режиссеров, закрытие наиболее беспокойных передач производит впечатление не только на правящую элиту, которой всегда импонирует решительность и смелость реформатора, но и на творческие коллективы, где жива привычка к повиновению. Однако на деле, если проявить здравый подход и посмотреть внимательно, подобный псевдореформаторский стиль не только сомнителен по своим методам, но бесплоден по своим конечным результатам, негативному воздействию на общественное мнение, ибо неизбежно усиливает противостояние и сопротивление всех, кто не приемлет бездумного послушания и тем самым становится аргументом в руках тех, кто вообще отрицает какое-либо разумное управление всесильным телевидением.