Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - [86]

Никого не хочу обвинять в своих неудачах, ибо они были неизбежны и во многом предопределены неспособностью центра управлять страной и его слабостью в защите Союзного государства. Мои размышления сводятся лишь к тому, чтобы понять причины распада ранее существующей издательской системы и того антагонизма, который сформировался по отношению к ней в республиках, и в особенности в России. Откуда возникало такое неистовое неприятие и отрицание всего того, что предлагали и над чем работали в союзном министерстве. В стремлении быть объективным не могу не сознавать, что антагонизм российских министерств (культуры, образования, издательского дела) к союзным министерствам имел давнюю историю. Истоки его, конечно, в длительном бесправии России даже в сравнении с другими республиками и в политике центральных министерств многие вопросы Союза решать за счет России. Этот давний антагонизм, когда наступило полновластие российских министерств, перерос в откровенное недружелюбие по отношению к тем, кто работал в центральных ведомствах, и сформировал негативное отношение ко всему, что делалось в них.

Эта позиция была устойчивой, по моему мнению, и вследствие того, что в профессиональном отношении аппарат российских республиканских министерств часто уступал центральным. Недостатки профессиональной подготовки, особенно вначале, восполнялись своеволием, игнорированием практики и опыта предшественников. Нельзя было не учитывать при этом и воздействие психологических личных качеств людей, которые пополнили состав руководящих кадров российских министерств. Среди них, как показывают наблюдения, оказалось немало тех, в том числе из центральных ведомств, кто не был по своим убеждениям никогда последовательным приверженцем демократических перемен. В условиях практически неограниченной власти многими из них на первом этапе владело лишь чувство отмщения людям, олицетворяющим центральную власть, за подчинение, за несправедливое отношение в прошлом. Это естественное и в чем-то неизбежное поначалу настроение в дальнейшем повлияло на формирование образа мышления и стиля работы по известному принципу: заставить бояться себя куда легче, чем заставить уважать. Эта позиция во многом была монопольна и куда меньше была ограничена, в отличие от центральных министерств СССР – послушных исполнителей решений и поручений ЦК КПСС.

Впрочем, буду объективным, дело, конечно, не только и даже не столько в российских министерствах и не в людях, управляющих ими, они лишь часть целого, проявление общей политики тех общественных сил, которые ныне управляют страной. Откуда, к примеру, столь странное решение глав государств СНГ в Минске о разделе библиотек, архивов, музеев между независимыми республиками, которое вызвало столь отрицательный резонанс общественного мнения. Решение, которое, по словам академика Д. С. Лихачева, могли принять только невежественные люди. Впрочем, будем честными и признаемся, в этом снова отчетливо проявилось давнее, всем известное пренебрежение власть имущих к интересам многострадальной отечественной культуры. Между тем политика эта по своему влиянию особенно негативна по отношению к российской культуре, ибо разрушает ее многовековые связи с национальными культурами ранее союзных, а ныне суверенных республик.

Не могу в подтверждение своего тезиса не привести всего лишь один пример, как, извинившись перед классиками русской литературы Чеховым, Достоевским на встрече с журналистами центральных газет в городе Бишкеке 12 марта 1992 года, президент Кыргыстана Аскар Акаев с сожалением заметил, что сфера печатного русского слова в Среднеазиатских республиках все больше сокращается. Процесс этот – прямой результат тех недальновидных мер по нарушению связей центральных издательств и центрального книгораспространения с республиками, которые еще недавно около 70 % книг получали из центра, от московских издательств. В связи с этим президент Кыргыстана утверждал на этой встрече, что уже в ближайшее время русскому печатному слову появится серьезный конкурент в лице турецких, иранских издательств и изданных ими книг и периодики. Они возьмут на себя функции общего тюркско-азиатского издания и удалят из Бишкека, Душанбе, Алма-Аты и Ташкента великое русское слово, вместе с этим удалив и многовековые связи с русской культурой. А вслед за миграцией слова, замечу я, еще сильнее и разрушительнее для культуры и духовности станет нарастать миграция русского населения из Среднеазиатских республик, уже составляющая не одну сотню тысяч человек. Так будут неизбежно разрушаться многовековые связи национальных культур, их былое взаимное развитие и обогащение.

Значит ли это, что неизбежно разрушение издательского дела в России и его многонациональных традиций и связей? А все шаги по демократизации издательской системы были напрасны? Убежден, что негативные процессы в книгоиздании не имеют дальней перспективы, оно рано или поздно будет служить своему народу. Думаю также, что уже никогда оно не вернется в старое административное русло, даже в новых одеждах и с революционными лозунгами. Не вернется, ибо никакая власть не сможет ничего дать издателям взамен уже предоставленной им свободы творчества и самостоятельности. Осознав благотворность свободы и самостоятельности, люди, возглавившие издательские и полиграфические коллективы, уже не смогут жить и работать по-старому, подчиняясь команде, строя свои отношения с властью на основе отвергнутого ими послушания.