Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - [85]

Конечно, все это было лишь из области намерений и прогнозов, которым не суждено было сбыться. Уже в середине 1991 года стало ясно, что президент СССР, кабинет министров СССР в условиях разрушения экономики, разрыва связей между республиками не могут управлять теми деструктивными процессами, которые нарастали в обществе. К тому же само содержание деятельности кабинета министров СССР и его главы в системе управления оставалось по-прежнему консервативным: министерства, ведающие важнейшими социальными, культурными сферами, были полностью бесправны, ибо все права и материальные возможности по-старому сосредоточивались в Госплане (сменилось лишь название – Министерство экономики), Минфине, Госснабе, а министерства образования, культуры, печати имели лишь жалкие средства на содержание аппарата чиновников, их материальные и правовые возможности были ничтожными.

Для меня это стало особенно очевидным в июле 1991 года, сразу же, как только мы попытались определить новое положение о министерстве и выделить в нем правовые возможности защиты печати и книгоиздания. Встретив возражения, мы предложили кабинету министров и его комиссии по управлению не утверждать Положение о министерстве и вообще отказаться от его создания и пойти на организацию фонда печати и книгоиздания. Идея фонда была воспринята в комиссии управления положительно, но реализацию ее было предложено осуществить лишь в конце года, ибо существующая структура кабинета была временной, переходной.

Была ли здесь у меня какая-то личная корысть, спросит меня по-современному мыслящий читатель, особенно теперь, когда все продается, покупается и уже утратило свои прежние ценности. Никакой корысти не было, идея была рождена обеспокоенностью судьбой отечественного книгоиздания, и потому она была поддержана руководителями издательств и полиграфпредприятий, президентами союзных академий: Академии наук СССР, медицинских и педагогических наук, ассоциациями издателей и полиграфистов. В создании фонда мы исходили из того, что единственно приемлемым выходом из создавшегося критического положения книгоиздания был незамедлительный перевод издательской отрасли на рельсы коммерческих структур. Мы считали, что самоуправляемый и самофинансируемый хозрасчетный механизм в лице фонда, оптимально сочетая в своей работе коммерческие, общественные и государственные интересы, смог бы оказать реальную помощь издательствам и типографиям.

Создание фонда на принципах самоуправления, по нашему замыслу, логически завершало бы работу по демократизации издательского дела, которая велась в течение последних пяти лет. Но было уже поздно, и никому не была интересна судьба издательского дела. Президенту СССР в это время было уже не до спасения культуры и книгоиздания, ибо накануне полного краха находилось государство и неделями исчислялась судьба Союза ССР. Не избежали мы в отчаянии даже проявления такой крайней наивности, как обращение к И. С. Силаеву, который сочетал тогда должности Председателя Совета Министров России и председателя Оперативного экономического комитета СССР. Оперативный комитет, чтобы отвязаться от нас, поручил рассмотреть предложения по созданию фонда печати и книгоиздания нам же, то есть Министерству информации и печати СССР совместно с руководителями министерств и комитетов союзных республик. Однако триумфальное шествие российской демократии после августовского путча по ликвидации и разрушению всех центральных государственных и общественных структур управления было на самом подъеме. Никто не хотел задумываться над тем, в каком виде будет существовать издательское дело. Все были заняты тем, чтобы скорее взять власть и захватить помещения бывших союзных министерств. Контакта и понимания с Министерством печати и информации России, несмотря на наши попытки, не получилось, ибо в бывшем Министерстве печати СССР и руководителях наши коллеги видели лишь своих противников. Не овладела в то время идея сотрудничества и взаимодействия в издательском деле и руководителями комитетов печати других республик, все они были безоглядно заняты лишь своим суверенитетом.

Сентябрь 1991 года для Министерства информации и печати СССР – впрочем, и для всех союзных министерств – напоминал по атмосфере и развитию событий положение персонажей драмы А. П. Чехова «Вишневый сад». Представители Министерства печати и информации России, выступая в роли приказчика Лопахина, ежедневно обходили помещения Министерства СССР, размечая и прикидывая, где и что будет размещено, и подталкивая взашей его обитателей. Все поручения и распоряжения по поводу того, как распорядиться имуществом, средствами, помещениями, исходили только от правительства России. В министерстве было оставаться бесполезно. 14 октября 1991 года я в последний раз закрыл дверь своего кабинета на Страстном бульваре, дом 5, и перевернул еще одну страницу своей биографии. Так идея фонда печати и книгоиздания оказалась похороненной и невоспринятой, ибо была предложена людьми, которые однозначно представлялись только как консерваторы, как защитники бюрократического центра.