Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - [83]

И еще об одном, едва ли не самом важном. Наиболее слабым и уязвимым в деятельности Н. И. Рыжкова, в психологии, деловых качествах была его зависимость от Горбачева. Л. И. Абалкин, всегда по-доброму относившийся к Рыжкову, в одном из интервью справедливо заметил: «Беда в том, что он, работая с Горбачевым, так до конца и не преодолел „комплекс генсека“». Рыжков был слишком честен, послушен, чтобы проявить свою волю, совершить поступок, противоречащий человеку, которому он поверил один раз и шел за ним до конца. Поверив в Горбачева и связав свою судьбу с ним, он в силу своей порядочности не мог вырваться из этой зависимости даже тогда, когда понял ее гибельность и обреченность. В известной мере он жертва своей честности. И воспринимать Н. И. Рыжкова нужно таким, каким он был, со всеми его достоинствами и недостатками.

Чтобы быть объективным, признаю и то, что дело не только в Рыжкове, да и один ли он оказался таким послушным в верхнем эшелоне исполнительной власти. Суждения, подобные тому, куда вы смотрели, связав свою судьбу и судьбу страны с Горбачевым, в то время, когда уже была очевидна его несостоятельность и гибельность для Отечества, верны лишь отчасти. Н. И. Рыжков и ему подобные, кто стал приверженцем перестройки, могли верить только один раз, и поверили они не Горбачеву, а неизбежности и необратимости перемен. Повторюсь и скажу еще раз: они были в своем большинстве шестидесятниками и знали, что если они снова обманут, то народ уже никогда больше никому не поверит, и оказались правы.

Ради справедливости следует иметь в виду, что другого, альтернативного перестройке пути эти люди не знали, не видели и иных решений. Н. И. Рыжков и Совет Министров, несомненно, виновны в несчастьях народа и не могут рассчитывать на его прощение, но они были честны перед собой и страной, когда предложили в мае 1990 года осуществить радикальные меры по оздоровлению экономики, они были честны, когда выступали против так называемой программы «500 дней». Теперь уже для многих становится понятным, что программа управляемых централизованных реформ по стабилизации экономики, сохранению государственного управления народным хозяйством, предложенная в мае 1990 года, была единственно реальной и возможной для столь своеобразных условий страны, чтобы не привести народ к полной катастрофе.

Отставка Н. И. Рыжкова и последнего правительства СССР была началом конца исполнительной власти центра. Началось время торжества компромиссов и свободных бессмысленных импровизаций Горбачева. Одной из таких импровизаций явился и сам кабинет министров при президенте СССР во главе с В. С. Павловым. Президент СССР, уже полностью промотавший кредит доверия, выданный ему народом, не способный к каким-либо осмысленным практическим действиям в экономической сфере в силу личных и профессиональных качеств, ничего не мог дать правительству, которое теперь оказалось под его непосредственным руководством. Ничем не было оправдано решение Горбачева и о назначении В. С. Павлова премьером кабинета министров. В. С. Павлов был и остался лишь профессиональным финансистом, он никогда не был политиком, способным к решению сложных стратегических задач, стоящих перед исполнительной властью. Вся его недолгая деятельность свелась лишь к тактическим маневрам в финансовой политике. Из всех его качеств лишь одно заслуживало внимания: он был достаточно устойчив по отношению к общественному мнению и, в отличие от Н. И. Рыжкова, способен был держать удары противников, ибо принадлежал уже к иной категории людей.

Кабинет министров пребывал в состоянии агонии центральной власти, утраты управляемости промышленностью, сельским хозяйством и работал уже в режиме пожарной команды. Кабинет не занимался теми сферами, которые определяют здоровую, нормальную жизнедеятельность всякого общества: образованием, здравоохранением, культурой. Естественно, В. С. Павлову и кабинету министров не было дела до кризиса печати и книгоиздания. Когда валютная задолженность государства исчислялась в 60 миллиардов, совсем не учитывалась задолженность Госкомитета по печати СССР зарубежным издателям книг и периодики в 30 миллионов инвалютных рублей. Совсем не заботило кабинет министров и то, что в 1991 году СССР неожиданно стал одной из самых уникальных стран в мире, ибо лишился практически всех международных информационных связей в сфере печати и книгоиздания. Впервые за все годы советской власти отечественные газеты, журналы перестали распространяться в зарубежных странах. Решение премьера-фининспектора перейти во всех расчетах с зарубежными странами на валютные расчеты и ликвидировать какие-либо дотации государства означало практически конец всяким внешним информационным связям, научным и культурным обменам.

Особенно бездумно и безжалостно разрушены были культурные, информационные связи с восточными странами Европы, входящими ранее в социалистическое содружество. Если «Международная книга», объединение Министерства информации и печати СССР, еще в недавние годы (1987–1988) вывозила в зарубежные страны до 100 миллионов экземпляров книг, то в их числе более 80 % направлялось в страны Восточной Европы, преимущественно в Болгарию, Польшу, Чехословакию. Разрушение связей привело к тому, что в 1991 году число вывозимых книг из СССР составило не более 5 миллионов экземпляров.