Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - [34]

Вернемся, однако, к главной теме наших размышлений – партия и перестройка. Если попытаться оценить эволюцию тех перемен, которые получили наименование перестройки, то можно выделить три основных этапа. Первый этап, истоки которого относятся к 1983–1984 годам, преследовал цели совершенствования существующего социалистического строя и осуществления экономических и социальных мер, которые бы позволили ускорить экономическое развитие общества. Очень скоро стало ясно, что этих мер явно недостаточно, чтобы преодолеть экономическое и социальное отставание. Процесс торможения и последующего спада в развитии промышленности и сельского хозяйства не только не был остановлен, а, наоборот, усилился.

С 1988 года (особое значение здесь принадлежало XIX партийной конференции) и до августа 1991 года перестройка вступила во второй этап, который можно именовать этапом радикальных экономических, социальных и политических перемен, когда были реформированы многие устои советского общества как общества социалистического. Со времени августовского путча 1991 года начался третий этап в переменах, которые стали принимать принципиально иной характер.

Как же складывалось положение дел в самой партии по мере эволюции перестройки?

Чтобы понять и правильно оценить происходящие процессы, следует особо выделить один из важных моментов в ее деятельности – XIX партийную конференцию, которая проходила в июне 1988 года на одном из самых крутых поворотов перестройки. Попробуем разобраться в событиях этого времени беспристрастно и без крайних оценок.

Три года перестройки разрушили в обществе атмосферу всеобщей инерции, благодушия и привели в движение энергию огромных масс советских людей, различных по возрасту, образованию, социальному положению, отлучить которых от участия в переменах уже было невозможно. В этих условиях в общественном мнении все острее ставился вопрос о партии и ее роли в перестройке. У общества накопилось слишком много вопросов, на которые партия обязана была ответить. Это были не простые вопросы: почему у советских людей все отчетливее проявлялось равнодушие к идеям социализма, почему столь велик был разрыв между тем, что провозглашалось партийной пропагандой, и тем, что происходило в жизни? Все чаще люди задумывались над тем, почему народ, победивший в тяжелой Великой Отечественной войне, оказался затем неспособным решить многие насущные экономические и социальные вопросы? Почему таким беспомощным и бездарным оказалось руководство великой державы в то время, когда в мире происходили радикальные научно-технические и социальные перемены?

Стремление разобраться в этих и многих других вопросах неизбежно вело к главному вопросу: почему партия не смогла противостоять тем социальным деформациям, которые происходили в советском обществе на протяжении многих десятилетий? Отчего на тех крутых поворотах, когда партия находила силы, чтобы вскрыть причины этих деформаций, как это было на XX съезде КПСС, дело ограничивалось лишь переменами сверху? Попытки думающих людей разобраться, определить свою позицию в ответах на эти вопросы неизбежно формировали мнение, что истоки вины, пороков партии следует искать в ее давнем прошлом, в ее первых послереволюционных шагах, адресуясь к тому времени, когда было разогнано Учредительное собрание и большевики отказались сотрудничать с другими партиями в деле революционного обновления страны. Сейчас на этот счет существует много версий, однако доподлинно известно, что В. И. Ленин в самые последние месяцы своей жизни видел опасность перерождения партии и в своих предсмертных письмах пытался предупредить партию о грозящей ей угрозе. Но было уже поздно, ничего изменить было нельзя. Партия оказалась в плену административно-авторитарной системы, созданной усилиями Сталина и его ближайшего окружения.

Не могу не сказать и о том, что уже на первом этапе перестройки все настоятельнее ставился вопрос, от ответа на который тоже нельзя было уйти: в какой мере социальные деформации в обществе проявились в самой партии? Добросовестный анализ показывал, что партия уже давно утратила демократические методы и формы своей деятельности. Мало для кого было откровением, что перерождение известной части партийных и государственных работников было связано с перерождением самой партии. Многие очаги загнивания и перерождения руководящих работников, ставшие достоянием общественного мнения в короткий период правления Ю. В. Андропова, в Узбекистане, Краснодаре, МВД СССР были бы невозможны, если бы Рашидов, Медунов, Щелоков и им подобные не действовали от имени партии и не опирались на нее.

В партии жестко и неограниченно сверху донизу правил аппарат. Многолетнее отчуждение миллионов коммунистов от участия в формировании и осуществлении политики партии подрывало доверие к ней и разрушало связи рядовых членов с партийными руководителями.

С этим же были связаны и лишенные какого-либо демократизма отношения партийного центра и партийной периферии, о чем я уже говорил. Прямым следствием этих обстоятельств явилась, по моему мнению, беспомощность и неспособность существующего партийного аппарата работать в условиях перестройки без руководящего и указующего перста – диктата партийного центра.