Залив Терпения (Повести) - [13]

— Да не обижаюсь я, говори дальше.

И Таня, поправив прическу, решительно заговорила:

— Скажу, Вася, может, хоть чуть-чуть и на пользу тебе это будет… Дело не в том, что у меня высшее образование, а ты и десятилетки не окончил. То есть не только в этом, — поправилась она. — Тогда — я уже говорила — мне было очень интересно с тобой, но ведь только потому, что я не имела никакого представления о той жизни, которой живешь. А потом? Знаешь, Вася, иногда мне просто обидно было, что ты — такой большой, сильный человек, а растрачиваешь себя на пустяки, живешь, как мотылек…

— Как мотылек? — неприятно удивился Василий. — Это как же понять?

— Да-да, именно как мотылек, — живешь только сегодняшним днем. Ты же сам не знаешь, что с тобой завтра будет, чего ты хочешь. И что хуже всего — тебе ведь самому нравится такая жизнь. Ну скажи, для чего ты кочуешь с места на место?

— А сиднем сидеть — лучше?

Таня вздохнула.

— Да не в том дело.

— А в чем? — не понимал Василий.

— А в том, что у тебя нет ничего прочного, постоянного, нет никого и ничего… ради чего должен жить человек. Ну скажи по совести — есть хоть кто-нибудь, хоть один человек, которому ты по-настоящему нужен, кому бы ты помог в трудную минуту?

— Есть, — не сразу сказал Василий. — Кешка Сенюков, я рассказывал тебе о нем.

— Это которому ты жизнь спас?

— Да.

— Не о том я, Вася. Я и не сомневаюсь, что ты любому встречному готов помочь, чем только сможешь. Да ведь тут же и забудешь об этом. Ну, скажи, где сейчас этот Кешка?

— Не знаю.

— Вот видишь…

— Что видишь? Не пойму я тебя, Татьяна. Сама же говорила тогда, что тоже хотела бы поездить, повидать разные места, — а сейчас этим самым укоряешь.

— Эх, Вася, да ведь тут все просто. Ну, ездишь ты туда, сюда, а что толку? Где-нибудь вспоминают тебя добрым словом? Или вот работаешь — а следы твоей работы где?

— Путаешь ты что-то… Как это где следы? Мало я рыбы наловил, мало золота намыл? Это что — не работа?

— Работа, конечно, — усталым, безнадежным каким-то тоном сказала Таня. — А что она тебе самому дает, эта работа, — кроме денег, конечно?

— Ну, знаешь ли… Деньги — это тоже не так уж мало. Можно подумать, что ты без денег живешь, святым духом питаешься.

— Да не о том я, Вася. Деньги всем нужны, да не в них же в конце концов счастье. Я все это к тому говорю, что и работаешь только для себя, не думаешь о том, что это за работа, что стоит за ней. А может, — допустим на минуту, — ее вовсе и не нужно делать? Ты так привык, что за тебя всегда кто-то думает, а сам думать не умеешь, да и желания у тебя такого нет… Или другое возьми. Книг ты почти не читаешь, газеты одним глазом просматриваешь, что в мире делается — тебе совсем неинтересно… Разве нет?

— Это верно, читаю я мало, — пришлось признаться Василию.

— Очень мало, да и то всякую чепуху, — про шпионов, в основном, я же помню. Даже дети во многом лучше тебя разбираются… Вот вспомни — как кончились твои рассказы, с тобой и говорить было не о чем. Чего не коснешься — этого ты не знаешь, об этом ты не слышал, этого не читал… Ну, и вообрази теперь, что за жизнь у нас была бы, вздумай я за тебя замуж выйти. Тут поневоле удивишься такому предложению…

От этих слов Василия даже передернуло. Таня заметила это и мягко сказала:

— Ты уж извини, что я так говорю, но это же правда… Ну, проживешь ты так еще пятнадцать, двадцать лет, — а что толку? Думал ты об этом?

— Ну, не всем же такими, как твой муж, быть…

Сказал — и тут же пожалел: глупо, по-детски получилось.

— Почему обязательно как мой муж? Таким, как он, дано быть немногим… Но ведь мог бы и ты… не таким дремучим быть, надо только захотеть. Ты же в самом деле не глупый человек. А ты считаешь, что если здоров, силен, умеешь работать — и хватит с тебя. Мало этого, Вася, ой как мало… Время сейчас такое, что без знаний никуда не денешься. Трудно тебе будет… В конце концов поймешь и сам, что так нельзя, да ведь время-то уходит… Растратишь себя на пьянки, на случайных женщин — и останешься у разбитого корыта. Ты думаешь, все в то упирается, что ты газет не читаешь? Нет, Вася, тут все сложнее… Ты вот сказал, что ради меня горы своротишь, да сам посуди, какие это горы могут быть? Что ты можешь дать женщине — не мне, я вообще говорю? Деньги, квартиру, мебель? Свою мужскую красоту, силу? Ой, Вася, далеко не каждой этого хватит, поверь ты мне… И о том еще подумай — женишься, дети пойдут, а как же ты их воспитывать будешь, если сам так мало знаешь и понимаешь? Они ведь, чего доброго, потом тебя же и стыдиться будут…

Молчал Василий — возражать было нечего. Потом спросил:

— А что же ты мне тогда, в Гагре, ничего не говорила?

— Надо было, конечно… Сейчас жалею, что не сказала. Да ведь пока сама разобралась… А потом, перед отъездом, не хотелось портить тебе настроение. Не очень-то приятно такие вещи выслушивать.

— Это уж точно, — усмехнулся Василий и, взглянув на часы, поднялся. — Ладно, Татьяна, пойду я. Извини, если что не так. Каюсь, сначала плохое о тебе подумал, но ты правильно сделала, что все рассказала. Да только не такой уж я пропащий человек, как ты думаешь.

— А я и не думаю.