Закулисные тайны и другие истории… - [91]

– Вы любите театр, если решили начинать именно с театральной формы – мюзикла? Вообще, какое искусство считаете самым главным?

– Главное искусство для меня – безусловно, музыка. А вслед за ним – музыкальный театр, самое синкретическое искусство, где сливаются в едином порыве все искусства – литература, живопись, архитектура, пение, танец, режиссура, и все они подчинены королеве – музыке. Но есть еще одна вещь, пред которой я преклоняюсь – это литература, вообще слово. Ведь музыка – это создание бога, а слово – это порождение человека. Поэтому слово – ближе к человеку.

И как прозвучала первая постановка «Орфея и Эвридики» с исполнителями, ставшими столь популярными в будущем?

Первая постановка «Орфея» – это чудо. Вообще, по всем правилам её не должно было быть. Это как ребенок, которому еще во чреве матери предсказывают, что он будет без рук, без ног, с врожденным туберкулезом, циррозом печени и проживет не больше года. А ребенок всем назло рождается нормальным и счастливо проживает все положенные человеку стадии, до глубокой старости. Так и нашей опере что только не предсказывали: и запреты, и провалы, и скандалы, и отлучение от творчества. Ан нет – Орфей появился на свет вполне нормально, без особых приключений, и живет на свете уже 31 год – дольше, чем какая-либо другая опера подобного жанра в мире!

Было продано около двух миллионов дисков – и продажи идут до сих пор, сыграно более 3 000 представлений, а исполнители главных ролей Понаровская и Асадуллин – стали настоящими звездами. Чего еще желать автору?

Пробиваться в те советские времена со своей музыкой было непросто?

Поначалу, пока я писал никому неведомые квартеты и сонаты, симфонии и оратории – никаких проблем у меня не было. Но после «Орфея» я был замечен идеологами того времени и заслужил несколько разгромных статей в центральной прессе. Конечно, теперь я этим горжусь, а тогда очень переживал

Но времена тогда были всё же «диетические», по выражению Ахматовой, и никто меня не сослал, не репрессировал и вообще никак не наказал. Пошумели – и замолчали. Потом такую реакцию вызывали и другие мои произведения – «Два портрета» на стихи Хлебникова и Цветаевой, мюзикл по Бабелю «Биндюжник и Король». Но я не обращал внимания и работал. В конечном счете, всё пошло на пользу.

Кто вам помогал, кто стоял рядом на «поле битвы» за популярность и успех? И кто остался рядом до теперешних времен?

У меня не было постоянных покровителей, вообще я как-то умудрился прожить «жизнь в искусстве» без старших товарищей. Конечно, у меня были прекрасные педагоги – и в Ташкенте, и в Ленинграде, и в Москве, и я им всем очень благодарен. Но никто из них меня не «пробивал», не делал за меня звонки и не устраивал меня на киностудии или в издательства. В этом смысле я – настоящий self-made man, всем, чего я достиг, обязан только себе. Нет, пожалуй, всё же вспомню одного человека – недавно ушедшего Андрея Павловича Петрова. Он несколько раз в жизни меня действительно поддержал, и в тогдашнем Ленинграде это было очень существенно. Я ему навсегда очень благодарен…

Зато у меня есть огромный список людей, которые меня пытались уничтожить, «опустить» или как-то помешать. Есть еще немалый список людей, которые мне в помощи отказали, которых я просил о поддержке, но ничего не получил. Но эти имена я пока не публикую. Может, когда-нибудь и предъявлю счет. А может, и нет. Но, во всяком случае, я всё помню.

Кто ваши кумиры в классической музыке? Почему их творчество близко вам?

Список моих любимых композиторов довольно обширен – от Баха до Стивена Сондхайма. Если вы спросите, что я предпочитаю слушать для души– это, безусловно, музыка XIX века. От позднего Бетховена до Регера, и здесь огромное количество имен – Шуберт, Шуман, Брамс, Мендельсон, Шопен, Берлиоз, Брукнер, оперы Вагнера, Верди, Пуччини, Чайковского. Для головы – музыка ХХ века: нововенцы, Стравинский, Барток, Прокофьев, Шостакович.

(Но не Штокхаузен с Булезом)

И всё-таки самые любимые – это Малер, Рахманинов, Курт Вайль, Леонард Бернстайн.

Как состоялся ваш переезд в Москву?

Я переезжал в жизни несколько раз: в Петербург, в Краснодар, в Нью-Йорк.

А в Москву я переезжал трижды: первый раз – учиться, второй раз – в результате развала одной семьи и образования другой, и, наконец, третий раз – в результате осознания того, что Москва – это город, где я чувствую себя лучше всего, где мне лучше всего работается и живется. Очень надеюсь, что этот мой выбор – окончательный.

Возможность заниматься своим делом, музыка в театре, для кино, эстрада – это собственная ваша заслуга. Как это происходило, вы предлагали свои произведения, помогали друзья, или же сидели и ждали, когда кто-то заинтересуется?

Быть композитором – это очень сложный комплекс качеств. Конечно, прежде всего надо знать свое дело, надо быть мастером, и знать всё о своей профессии. Но этого мало. Надо уметь общаться с сотнями людей – продюсерами, режиссерами, соавторами, спонсорами, инвесторами, менеджерами самого разного уровня. А также с певцами, певицами, с аранжировщиками и переписчиками, со звукорежиссерами и дизайнерами. Здесь всё важно, всё главное, ничего нельзя забывать. Сидеть и ждать, пока тебя позовут – глупо, могут и никогда не позвать.