Закулисные тайны и другие истории… - [61]
А через две недели узнал, что она умерла – после тяжелой болезни…
И я вдруг понял, почему она звонила… Это была последняя ниточка, связывающая её с жизнью… Ей хотелось напомнить себе, что еще не всё потеряно, что жизнь ещё продолжается, что осенью её друг-композитор позовет её в театр…
И мне стало ужасно её жалко… Просто до слез.
Сто лет не ездил в российских поездах… О, эти дымные платформы! Это желание поговорить с попутчиком, тут же достать припасенную на такой случай бутылку водки, и нарезать колбаску… Сразу всё вспоминается, юность, разбитные проводницы, храпящие попутчики… а эти провожающие, которые сидят в вагоне, пока поезд не тронется, а потом выпрыгивают на ходу.
Сколько не орали большевики «Время, вперед!», даже музыку специальную заказали… А время шло своим чередом, ни вперед, ни назад, шло так, как положено, и всё предсказанное сбывалось… «всё, что было загадано, всё исполнилось в срок».
Или исполнится.
Короткие шутки
Сидят и кушают бойцы товарищей своих.
Все думали, он «хилер», а оказалось – киллер.
Вопрос уже не стоИт.
У Жени стОит? А у кого не стОит?
Компьютерная опечатка – вместо «искренне» в конце письма у него всегда получалось «выспренне».
Композиторы Блох и Брух не были родственниками, и даже друзьями. Хотя вполне могли быть знакомы.
«Поцелуй в диафрагму» (такой кинематографический штамп) – мне всегда это казалось противоестественным.
Потому что диафрагма – это где-то глубоко, под легкими, и поцеловать туда трудно. (тогда я не знал, что речь идет об оптическом приеме).
«Воспоминания – как лунные лучи. Мы делаем с ними что хотим».
Из фильма «Beyond the sea». Кевин Спейси так сказал о певце Бобби Дарине, которого он играл.
Цветаевское «Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед». – оказывается, неточно.
Понятно, она хотела сказать, мол, через сто, двести и более лет меня будут читать.
Но вино так долго не живет. Так долго может жить коньяк. А срок жизни вина – максимум 50–60 лет. После этого оно киснет.
К счастью, стихи Цветаевой не киснут. И надеюсь, они не уподобятся скисающему вину…
К вопросу, почему я не откликаюсь на многие события в мире. Нашел в «Нью-Йоркере»:
SAMUEL Beckett might have been right about the fundamental tension between human frailty and the expressive instinct of human culture. “If you really get down to the disaster,” he once observed, “the slightest eloquence becomes unbearable”.
Перевод:
Самуэль Беккет, возможно, был прав насчет фундаментальной напряженности между человеческой слабостью и инстинктом выражения человеческой культуры. «Если вы действительно приступите к обсуждению катастрофы, – заметил он однажды, – малейшее красноречие станет невыносимым».
Поэтому я не хожу на похороны.
Новая форма
Когда-то я придумал, как показалось, новаторскую литературную форму: идет текст, а к нему примечания, а затем примечания к примечаниям, а затем примечания к тем примечаниям, которые были к примечаниям – и так до полного абсурда.
Но оказалось, что и это уже было.
Вот роман Генриха Сенкевича «Quo vadis». Правда, это специальное издание http://www.lib.ru/INOSTRHIST/ SENKEWICH/kamo_gryadeshi.txt.
В тексте Сенкевича этого нет.
И тем не менее моя находка обесценилась.
Увы, ничего нового придумать невозможно.
А еще недавно открыл, что есть роман американца Марка Данилевского, где именно это и используется…
Кстати, роман Данилевского, который я прочел по рекомендации Д. Быкова, оказался: а) неинтересным, б) нестрашным, c) совсем не таким уж авангардистским, как я его себе представлял.
То есть сначала он набрасывается на тебя необычными штуками, где странно всё, вплоть до смысла слов и расположения текста на бумаге.
Но потом ко всему привыкаешь, пролистываешь, пролетаешь, и понимаешь, что это вполне заурядное «фэнтези», только очень многословное, с огромным количеством цитат, как настоящих, так и выдуманных.
И неинтересно.
Предки
Интересно, что великий американский дирижер Джимми Ливайн учился сначала у Уолтера Левина, а затем у Розины Левиной. Они не были его родственниками, просто однофамильцы. Хотя ясно, что все они из одного племени Левитов и у них общие предки.
Так же как все Толстые произошли от одного-единственного Толстого, Петра Андреевича.
Который был реально тОлстым… это мне сказал великий Натан Яковлевич Эйдельман.
Стивен Хокинг о прошлом и будущем
Прошлое – это вероятность.
По словам Хокинга, одно из следствий теории квантовой механики заключается в том, что события, произошедшие в прошлом, не происходили каким-то определённым образом. Вместо этого они произошли всеми возможными способами. Это связано с вероятностным характером вещества и энергии согласно квантовой механике: до тех пор, пока не найдётся сторонний наблюдатель, всё будет парить в неопределённости.
Хокинг: «Независимо от того, какие воспоминания вы храните о прошлом в настоящее время, прошлое, как и будущее, неопределённо и существует в виде спектра возможностей».
Мое время
Гениально написал Томас Манн – «мое время». Могу ли я об этом ТАК написать? Или еще рано? Ему было 75 в 1950 году. Мне сейчас почти 75.
Но я готов написать немало интересных страниц о Моем времени… Было бы время…
Книга посвящена видному государственному деятелю трех царствований: Александра I, Николая I и Александра II — Дмитрию Николаевичу Блудову (1785–1864). В ней рассмотрен наименее известный период его службы — дипломатический, который пришелся на эпоху наполеоновских войн с Россией; показано значение, которое придавал Александр I русскому языку в дипломатических документах, и выполнение Блудовым поручений, данных ему императором. В истории внешних отношений России Блудов оставил свой след. Один из «архивных юношей», представитель «золотой» московской молодежи 1800-х гг., дипломат и арзамасец Блудов, пройдя школу дипломатической службы, пришел к убеждению в необходимости реформирования системы национального образования России как основного средства развития страны.
50 лет назад не стало Анны Ахматовой. Но магия ее поэзии и трагедия ее жизни продолжают волновать и завораживать читателей. И одна из главных загадок ее судьбы – странная дружба великой поэтессы с великой актрисой Фаиной Раневской. Что свело вместе двух гениальных женщин с независимым «тяжелым» характером и бурным прошлым, обычно не терпевших соперничества и не стеснявшихся в выражениях? Как чопорная, «холодная» Ахматова, которая всегда трудно сходилась с людьми и мало кого к себе допускала, уживалась с жизнелюбивой скандалисткой и матерщинницей Раневской? Почему петербуржскую «снежную королеву» тянуло к еврейской «бой-бабе» и не тесно ли им было вдвоем на культурном олимпе – ведь сложно было найти двух более непохожих женщин, а их дружбу не зря называли «загадочной»! Кто оказался «третьим лишним» в этом союзе? И стоит ли верить намекам Лидии Чуковской на «чрезмерную теплоту» отношений Ахматовой с Раневской? Не избегая самых «неудобных» и острых вопросов, эта книга поможет вам по-новому взглянуть на жизнь и судьбу величайших женщин XX века.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.