Законы (не)каменных сердец - [18]

— Так ты поэтому на нас взъелась? — предположила Ксюша. — Не только на нас, но н всех старших титанов? Потому что мы всегда остаёмся семьёй, и нам не надо для этого ничего никому доказывать?

Слова вырвались сами собой, прежде, чем сама Ксюша успела их осмыслить. И пожалела, едва только они сорвались с губ.

— Да как ты смеешь?! — раненым зверем взревела богиня, обнажив блестящий меч. — Проклятое титаново племя! Я научу тебя разговаривать с богами!

И в один мощный удар отсекла замечательные золотые крылья…

Это было невыносимо больно. Хуже того — не только физически, но и душевно. Как будто этот меч вонзился в сердце.

Болезненный, невыносимый крик титаниды разлетелся п всем четырём концам равнодушного мира.

— А это — чтобы гордыню поумерить. — словно сквозь толщу ваты слышался голос Афины, вновь схватившей за волосы и занесшей меч. — Будут моим трофеем.

Незнакомая, неведомой силы волна, сметающая всё на своём пути, взметнулась в душе.

Она ненавидела драки, до дрожи боялась побоев — слишком их было много в детстве. Из-за этого временами боялась любых конфликтов, и всячески старалась их избегать. Быть всегда в стороне.

Но любому терпению и любому страху есть предел.

Волна, подобная той, что бушевала в душе, подхватила и унесла куда-то на самое дно кричащую от испуга и неожиданности богиню, а Ксюша без сил упала на землю. Кровь щедро лилась из страшных ран, обагряя всё вокруг.

«Вот так и умру? Так глупо?» — вопрошала она голубое небо, уже почти не чувствуя боли.

Море хлынуло прямо к ней, обволакивая, баюкая, что-то нашептывая. Возвращая силы.

…а потом вдруг жгутами обхватило всё тело и поволокло в глубину.

Взвизгнув, Ксюша попыталась подчинить ранее такую ласковую стихию, но в тот момент ею управлял кто-то другой. Кто-то гораздо более сильный.

— Напрасно сопротивляешься, красавица. — красивый голос, похожий на песню волн, звучал жестоко и хлёстко. — Теперь ты моя. «Корыстные Крониды» победили. Самое время стребовать долги, как считаешь?

Дрожа, девушка с ужасом взглянула в красивое лицо бога моря, в горящие предвкушением жадные глаза, и прочитала для себя такую судьбу, что всю — от корней волос до кончиков пальцев — передёрнуло от отвращения.

Если и был хоть малейший шанс сбежать, то для этого от неё требовались все остатки сил, а взамен давалось всего мгновение.

— Пусть будет по-вашему. Мне уже всё равно. — разбито ответила она, увлекаемая прямо в руки морского бога, гордо восседавшего в колеснице.

— Вот и умница. — довольно ухмыльнулся он. — Будешь себя хорошо вести — я даже выращу тебе новые крылья.

Мысленно уже пребывающий в роскошной спальне своего морского дворца, Посейдон не ожидал, что поверженная добыча вдруг как десятки пиявок вонзится длинными ногтями в руку, державшую поводья, и, сверкнув яростными молниями в глазах, прошипит, как змея:

— Не дождёшься, старый извращенец.

Впрочем, ещё меньше он ожидал, что собственная стихия вдруг со страшной силой ударит по нему, увлекая в пучину, а «добыча», перехватив поводья, с быстротою ветра помчится вперёд на его же собственной колеснице…

Такой ярости свирепый бог моря не испытывал ещё никогда.

Морские кони несли вперёд быстро, но не быстрее, чем навеки утерянные крылья, и, к тому же, они не были приспособлены к езде по суше. Постепенно начали замедляться… и замедляться… пока вовсе не исчезли, выпитые землёй. А между тем жуткий чёрный туман, виднеющийся позади, настигал.

Не чувствуя ничего, кроме животного желания защититься, девушка бежала так быстро, как могла. Не привыкшие к этому нежные ступни титаниды то и дело скользили, но, падая, она поднималась и бежала… бежала… Пока не увидела высокое, прекрасное здание, одни только мраморные колонны которого заслоняли собою небо.

«Храм!!! Это храм какой-то богини. Здесь он, скорее всего, не посмеет…» — билась в голове отчаянная мысль.

Бегом взбираясь по лестнице, Ксюша поскользнулась на одной из ступеней, потеряв остатки сил, и ударилась затылком о ступени. Перед глазами всё поплыло так, что ничего не разглядеть, но каждой клеточкой, каждой фиброй, она вдруг вновь ощутила… его.

Взгляд.

Тот самый, с неизмеримой высоты, от которого даже в такой момент пробежались по коже щекочущие мурашки, а душа наполнилась неизъяснимым, совершенно противоестественным в сложившейся ситуации ослепительным светом. Только протяни руки — и окунёшь их в зовущие ласковые лучи, что ярче и жарче солнца…

Последнее, что увидела, прежде чем потерять сознание — собственные золоте локоны, ковром расстелившиеся по лестнице и слипшиеся от крови, и страшный чёрный туман, заполнивший собой всё вокруг.

Часть 3 [23]

Зима… Это время года по-своему волшебно. Крошечные снежинки мерцают в темноте серебряным лунным блеском, будто кто-то с неизмеримой высоты просыпал на землю блёстки. Маленькие обладательницы совершенных линий теряются среди своих собратьев или плавятся, коснувшись чьей-то тёплой кожи.

В детстве Ксюше очень нравилось, гуляя зимой, ловить снежинки и наблюдать их быструю смерть на собственных ладонях. Но теперь снежинки не ластились, а кусали, жалили почти обнажённое тело, прикрытое изорванным в битве тонким пеплосом, прижигали холодом страшные раны на спине, путались в волосах и ресницах, скользили по замершим губам. Словно в порыве милосердия, недоступного, как оказалось, ни людям, ни богам, эти маленькие «подруги детства» хотели стать саваном, стыдливо прикрыв изломанное, использованное, измученное мертвое тело той, кто по крайней мере в этой реальности вообще не должна была умереть. Или должна была? Может, она просто прожила чужую жизнь, повторив сценарий?..