Заколдованный халат - [108]

— Да, клянусь Аллахом, это же найденный мальчик!

— С чем ты пожаловал ко мне? — спросила Зубейда ар-Рашида.

— О госпожа моя, — ответил ар-Рашид, — «пока привезут из Ирака лекарство, больной умрет»[37]. Клянусь Аллахом, я не смогу прийти в себя раньше чем через месяц.

После паузы он спросил:

— О дочь моего дяди, чему ты научила его?

— Клянусь твоей жизнью, о повелитель правоверных, нет на земле равных ему по голосу и игре на лютне. До сего часа он не знал, что он найденыш, и считал себя нашим сыном.

— Да возликует его сердце, — проговорил ар-Рашид, — он и есть наш сын.

По велению ар-Рашида Мухаммеду принесли халат ценой в тысячу динаров. Он очень обрадовался и велел подать лютню. Взяв лютню, он прижал ее к груди и запел, а голос его был нежнее, чем ореховое масло, слаще, чем вода в Евфрате. Вот эта песня:

Деревья в Ябрине[38] колышутся от ветерка —

Колеблется так при ходьбе ее тело слегка,

Как будто копья рудайнийского[39] длинное древко,

Пред тем как метнуть его в небо, качает рука.

— Клянусь Аллахом, прелестно! — воскликнул ар-Рашид. — Это настоящее чудо. Отныне ты не будешь расставаться с нами и никто не будет тревожить тебя. Ты будешь словно наш сын и даже больше, чем сын.

Мауджуд поцеловал землю перед халифом, и с тех пор он стал надимом ар-Рашида. Повелитель правоверных не мог провести без него и часа и не приступал к еде, пока не приходил Мухаммед Мауджуд. Ар-Рашид любил его больше своих детей. Он назначил ему комнату в дехлизе своего дворца, чтобы тот всегда близко был и мог бы прийти по первому зову.

А у ар-Рашида была румийская невольница, которую прислали ему в подарок из Рума. На всей земле не было красивей ее, и была она девственна. Ар-Рашид содержал ее в своем дворце для себя. Каждый раз, когда Мухаммед аль-Мауджуд проходил мимо нее в свою комнату, она бросалась к нему и говорила:

— Я люблю тебя! Проведи со мной ночь — я буду принадлежать тебе.

А юноша отвечал ей:

— Отстань от меня! Пропади ты пропадом! Как же может такой, как я, к которому так благосклонен наш покровитель, поступить коварно по отношению к нему? Упаси меня Боже, он никогда не заподозрит меня в таком грехе!

Румийка же по-прежнему приставала к нему, а он только отмахивался:

— Послушай меня и не мечтай об этом, умерь свое вожделение. Я ни за что не поступлю мерзко по отношению к тому, кто взрастил меня и кому я навеки обязан.

— Так ты не удовлетворишь мое желание? — воскликнула она.

— Неужели ты думаешь, что я говорю одно, а намерения у меня иные? Выслушай же меня и пойми! Я никогда не поступлю скверно с тем, кто взрастил меня, никогда.

— Эй, мерзавец, — закричала она, — ты отвергаешь меня? Так вот, если тебе не отрубят голову, то я не Марьям!

— Успокойся и не хвастай! — воскликнул он, отняв у нее свою руку, и пошел к себе в комнату. А невольница пошла к себе, она сама презирала себя и думала: «Поверит ли халиф, что юноша переночевал со мной?»

Невольница не тревожила аль-Мауджуда в течение трех дней, а потом позвала невольника-негра, который топил халифскую баню.

Она ухватилась за него и приказала:

— Входи!

Он увидел ее, остолбенел и спросил:

— О госпожа, что тебе нужно?

— Клянусь Аллахом, — заговорила она, — я влюблена в тебя и хочу, чтобы ты был со мной каждую ночь.

— О госпожа, — взмолился негр, — я страшусь нашего повелителя.

— Горе тебе, да он и не узнает!

И он тут же овладел ею и лишил ее невинности. Потом она вдруг закричала:

— Клянусь Аллахом, что ты сделал, о собака?

Невольник в страхе вскочил и убежал из дворца. Невольница же подождала некоторое время, пока мимо нее не прошел Мухаммед аль-Мауджуд. На нем была антиохийская рубаха, а на голове — тюрбан из вышитого золотом египетского полотна. Он только что пил в покоях ар-Рашида и был пьян. Было это под самое утро. Мауджуд проходил мимо комнаты невольницы, направляясь к себе. В это мгновение она выбежала из своей комнаты, схватила его, притянула к себе, так что он оказался на ее груди. Она силой втащила его к себе, опрокинула к себе на грудь и громко завопила. На крик прибежали тридцать слуг и увидели все это. Тут невольница сильно ударила аль-Мауджуда. Ар-Рашид услышал шум, а он в этот момент был пьян. Он проснулся, испуганный, и закричал:

— Горе вам, что это за шум? Масрур, разузнай, в чем дело, и возвращайся с вестями.

Масрур направился к месту, откуда доносился шум, и увидел там слуг. Они подбежали к нему и рассказали о поступке Мухаммеда аль-Мауджуда.

— Горе! — воскликнул он. — Юноша погиб!

Он тут же вернулся к ар-Рашиду, сказал:

— О господин! Там нет ничего дурного, тебе нечего опасаться.

— Горе тебе! — воскликнул ар-Рашид. — Немедленно говори, что там случилось, иначе велю снести тебе голову.

— О господин наш, Мухаммед аль-Мауджуд вошел к Марьям, румийке, и овладел ею силой.

— Горе тебе! Как это силой?

А ар-Рашид был очень ревнив. Он молчал некоторое время, погрузившись в свои мысли, потом он поднял голову и спросил:

— О Масрур, кто я такой?

— О господин наш, ты — ар-Рашид-биллах ибн аль-Махди ибн аль-Хади ибн Мансур ибн Мухаммед ибн Али ибн аль-Аббас. А Аббас был дядей посланника Аллаха — да благословит его Аллах и да приветствует.