Заколдованное счастье - [5]

От беды.

Ох, и грузно же было

В июльскую звень

Из суглинка водицу тянуть

Долгий день!

А мальчишек

В зеленой охапке качать!

А влюбленных

С темна до светла привечать!

А стоять у обрыва,

Как зорька, светла!..

Для кого ж ты, сердяга,

Была не мила?..

У Псковы я опять

Вечерами брожу

И на корни витые взглянуть

Захожу.

Им трудиться не тридцать,

А триста бы лет,

Да какому-то злыдню

Ты застила свет.

К нашим бедам — глуха,

А к удачам — легка,

Ободрала кору

Ножевая рука.

Сникли, съежились листья

У суши в когтях…

И добро б человеку

Потребность в лаптях!

«За деревню сквозь желтую осыпь…»

За деревню сквозь желтую осыпь

Вел проселок

То прямо, то косо,

Опоясав низину подковой,

Заворачивал в клевер медовый.

Вдоль ракитника вел над рекою,

Прятал в спелую рожь с головою

И волнистым шуршащим навесом

Убегал к синеватому лесу.

Тот проселок за долгие годы

Утоптали, как ток, пешеходы.

По нему шли туда,

Где раскаты,

Шли на смерть

В сорок первом солдаты.

Укатали проселок обозы

И листвой застелили березы,

Сапогом да узорчатой шиной

Пропечатана вязкая глина…

Выбегают проселки такие

На большие дороги России.

«Живешь, заботой городского…»

Живешь, заботой городского

Насквозь прохвачен и прогрет.

И вдруг

Под ложечкой заноет,

Да так,

Что почернеет свет…

С чего бы,

Сам не понимаю,

Тоской захолонуло в мае,

Когда на влажных тротуарах

Асфальт теплынью разморен:

Его вздувает, что опару.

Да что гудрон,

Когда бетон

Зеленой молодью пропорот.

И вроде город мне не в город.

Так вот с чего тупая боль

Отозвалась под сердцем гулом:

Полями вешними пахнуло…

И ты хоть как себя неволь —

Уснуть не сможешь:

Ночь, другую

Все видишь землю дорогую

С крутым опасным половодьем,

Когда ручей под стать реке,

А в нем березы налегке

Бредут,

Смеясь над непогодьем.

А бани, словно пароходы,

В субботу густо задымят.

И до потемок огороды

Богато ведрами звенят.

Листа березового запах,

Мореного в жару сухом,

Ложится в лунные накрапы

Еще не сложенным стихом.

В тех банях сверстники с устатку,

Как боги, в облаках парят…

Я сладко шевельнул лопаткой,

Как будто жаром тем объят.

И до утра усну едва ли.

Я знаю:

Ждут меня поля,

Зовут,

Зовут родные дали…

Прости,

Отцовская земля!

В МЕДВЕЖЬЕМ ВИРУ

Не дед — бородища лопатой,

Плечами покат,

Звероват, —

Лесничий Сергей Конопатый,

Веснушчат, как рыжий закат.

Такого ль хозяина ждали

Увидеть в Медвежьем Виру:

Увидели —

И заскучали

Собратья мои по перу.

Все кажется им,

Что на древней

Земле чудаков-скобарей

Слезятся курные деревни,

Скрипят на ветру без дверей.

А в них мужики бородаты,

С ухваткой

Медведю под стать,

На крышах замшелых закаты

Ложатся с полдня почивать…

Ищите,

Ищите, коллеги,

Ну как же — остались следы:

Еще громыхают телеги,

И в чайной галдеж не с воды.

Но бороду

Для колорита

Найдете у нас не везде.

Да вряд ли собака зарыта,

Хотя бы и в сверхбороде.

Узнайте лесничего в деле,

В потемках озябших лесов,

Когда затяжные метели

Свивают снега в колесо,

И ветры березник в ободья

Сгибают,

Натужно звеня, —

Когда затрубит половодье

В воронку у каждого пня!…

И что бы в лесу ни стряслося,

Ответчик —

Лесничий один:

Зачислит на пенсию лося,

Дожившего до седин,

Накормит в мороз куропаток,

Зайчишку-подранка спасет…

На этих плечах непокатых

Серега порядком несет!…

И с деревом он человечен,

А что безбород — не в укор:

Он завтрашним,

Завтрашним вечен,

Как этот порубленный бор!

ГУСЛЯРЫ

Небо — куполом иль мокрою рогожею, —

В путь-дороженьке калики перехожие.

Потешали молодецкую братчину,

В Киев-городе оплакали дружину

Князя Игоря.

И снова Русь былинная…

То не песня в поднебесье лебединая,

Перед бурей не птенцов скликают гуси —

Взрокотали звончатые гусли.

Шли калики с песнями да охами —

По векам, как по ступенькам.

В стольный град

Заявилися ватажно скоморохами.

Слушай гусельки

Кто рад и кто не рад!

Смерды слушали —

Душою приосанились.

А монахи да ярыжки прячут нос:

Чуть стемнело — к володыке,

Земно кланялись.

Спешно стряпали на вольницу донос.

И затеялось гонение на звончатые…

Только видано ль,

Чтоб песню на Руси

На кресте распяли и прикончили!

Наши деды гусли пронесли

Через все кресты

И все запреты,

Деды — безымянные поэты!

МОЙ СТИХ

Стих мой тихий

                        в дорогу

Да в ветер влюблен,

Ни черту, ни богу

Не молится он.

Один заночует

В лесу под сосной.

И снова кочует

С мешком за спиной.

В мешке том рябины

Рубиновый клад,

Запевки,

Былины

Да притчи лежат;

Настой медуницы

В низине парной,

Прохлада водицы

В полуденный зной;

Накрапы рассвета,

И горькость,

И мед:

Горючее лето

В мешке он несет.

В деревне привычно

Стучится в окно.

— Ну вот и отлично,

Заждались давно.

Мне давечь сказала

Соседка про вас…

Пропустим по малой,

С дороги — как раз.

— По «сотенке» можно.

— Пожалте за стол.—

И дед осторожно

Про песни повел:

— Составлены вроде

Толково на слух… —

Но тут в огороде

Взорвался петух.

Хозяин степенно:

— Пора и в кровать, —

У нас не посменно:

До солнца вставать.

И стих не перечит,

Он знает:

Сейчас

Не падки на речи

В деревне у нас.

«Ты, земля, не баловала лаской…»

Ты, земля, не баловала лаской

Хлеборобов,

Родичей моих:

Загибала мужикам салазки,

Норовила кулаком под дых.

А потом сама и вызволяла

Из беды мой деревенский род:

Ягодою свежею и вялой

Да грибом в неурожайный год.

Выдавала клена на ободья,

Шелковой бересты и мочал…

Дед пахал хозяйские угодья,

В бороду до времени молчал…

По себе,

Не по рассказам знаю,