Заколдованная усадьба - [37]

- К счастью, ясновельможный граф уверен в моей честности и моей самоотверженности, пусть себе лают на ветер.

И, ничем не сраженный, непоколебимый, неизменно шествовал своей дорогой - дорогой добродетели, как говорил он сам, дорогой кражи, подлости, лицемерия и мошенничества, как говорили люди.

Сейчас он только что прибыл из Львова и давал графу отчет в нескольких улаженных им делах. Однако отчёт этот, по всей видимости, произвел не слишком благоприятное впечатление, ибо граф все сильнее хмурил лоб, а Жахлевич чувствовал потребность кланяться все ниже и улыбаться все более угодливо.

- Итак, ты в конце концов приехал без денег,- произнес наконец граф.

- Ясновельможный пан, я, по-честному, старался как только мог. Но, по-честному, страшно тяжелые времена, я не знаю, по-честному, что будет дальше.

Почтенный пан Жахлевич так часто спекулировав своей честностью, что стал употреблять ее даже в качестве присловья. А так часто употребляя это присловие, мог ли он не испытывать отвращения к честности, опошленной его устами? И действительно, честность пана Жахлевича была настоящим решетом, сквозь которое можно было пропустить самые густые помои, просеять самые большие грехи.

Граф помолчал несколько минут в раздумье, затем снова начал:

- Я, кажется, ясно тебе сказал, мне совершенно необходимы деньги.

- Ясновельможному пану и не требовалось говорить, достаточно кивка головы, и я, по-честному, готов не спать, не есть…

Граф нетерпеливо махнул рукой.

- Ну и что же делать? - спросил он с очевидной досадой.

- По-честному, послать за Бруннентифом, ясновельможный пан.

Граф тряхнул головой.

- Ростовшик,- процедил он сквозь зубы.

- По-честному, ясновельможный пан, нет иного средства, водка продана, хлеб тоже, квартальной выплаты с шинков, мельниц и бумажной фабрики не хватит на первые платежи в Кредитное общество.

- Побойтесь бога, уважаемый,- вскипел граф, в гневе переставая «тыкать» своему фавориту,- у меня такое большое поместье, а доходов я получаю год от году меньше.

- Так, по-честному, ясновельможный пан, это просто объяснить. Проценты все растут. Ясновельможный пан зашли слишком далеко в своем благородстве, поручившись за графа Теофиля.

- К чему поминать о моем поручительстве, ну, потерял я пятьдесят тысяч гульденов золотом и больше ничего. При моем состоянии это сумма незначительная.

- Для состояния незначительная, это верно, ясновельможный пан, но ведь, по-честному, пришлось тут же залезть в долги, не оплатив прежней ссуды в Кредитном обществе. А кроме того, сгорел фольварк в Вежбинцах и амбар в Ордасове, да и расходы вашей семьи умножились. Ясновельможная пани все чаще ездит на воды…

- Оставьте свои объяснения для себя, вы так ведете мое хозяйство, что я буду вынужден продать весь Ордасов с четырьмя селами.

- По-честному, ясновельможный пан,- воскликнул Жахлевич, ударяя себя в грудь, хотя его вовсе не встревожила резкость графа, которого он обманывал уже столько лет.

Граф жил на широкую ногу, и ему давно перестало хватать доходов с его именин, которые, естественно, сначала проходили через липкие и хищные руки его экономов и неоценимого главного управляющего. Отчасти высокомерие, а главным образом врожденная непрактичность и недостаток энергии, которыми нередко страдают флегматики, не позволили графу самому управлять своим хозяйством, поэтому, слепо доверяясь Жахлевнчу, он все глубже погрязал в различных хлопотах и увязал в долгах, и все длиннее становился разноименный перечень кредиторов в выписках ипотечных книг.

Всякий раз, когда граф попадал в хлопотливое положение, доставалось Жахлевичу, но главный управляющий знал, что графу без него не обойтись, и ничего серьезного не опасался.

Так и теперь через несколько минут к графу вернулась его обычная флегма, и он преспокойно спросил:

- А ты уверен, что Бруннентиф даст?

- Ручаюсь.

За это почтенный Жахлевич мог ручаться головой, это он, собственно говоря, подсовывал графу свой собственный капитал, а еврей Бруннентиф служил только посредником.

Граф пожал плечами.

- Ну, что делать,- пробормотал он, помолчав.- Ступай к Бруннентифу…

- Считайте, ясновельможный пан, что я уже там... но у меня есть еще одно…

- Что такое?

- Будучи во Львове, я побывал, ясновельможный пан, и у Рабулевича, у того известного адвоката.

- По какому делу?

- Позволю себе напомнить, что три года назад, сразу после того, как пан Миколай умер и было оглашено его завещание я, по-честному, советовал ясновельможному пану опротестовать это завещание как явно несправедливое.

Граф нахмурил брови.

- Я тогда на это не согласился,- ответил он с неудовольствием,- во-первых, потому, что завещание было составлено правильно и процесс не сулил никакой надежды, а во-вторых, поссорившись с братом еще при его жизни, я не считал возможным требовать от него чего-нибудь после его смерти.

Жахлевич низко поклонился и улыбнулся сладко и льстиво.

- Если бы ясновельможный пан позволили дать ему один совет.

- Что ты хочешь сказать?

- Адвокат Рабулевич подсказал мне безошибочный способ отмены завещания покойного.

Граф поморщился и махнул рукой.

- Я не собираюсь вновь поднимать это дело.