Заколдованная усадьба - [23]
- Ночью?
- …умер от испуга,
- Гм, гм, - пробормотал Катилина, задумчиво качая головой.
- Но было бы еще ничего, ваша милость, - подхватил Гиргилевич с возраставшим торжеством, - на другой день, когда покойника укладывали на носилки, на его левой щеке выступило пять синих полос, словно след от пяти пальцев руки. А вы, наверное, знаете, что прикосновение упыря всегда оставляет несмываемый синий знак.
Катилина забарабанил пальцами по столу и пожал плечами. Он, очевидно, во все это не верил, но не хотел открыто возражать.
Мандатарий заговорил снова.
- Признаюсь, на меня самого это произвело столь сильное впечатление, что я немедленно выпустил Костю из-под ареста, тем более, что караульные клялись всем на свете, будто в одну из ночей под дверями арестантской появился покойник и крикнул своему старому слуге несколько слов, которых они не разобрали.
- Да чего там гадать,- вмешался в разговор Гиргилевич с обычной своей бесцеремонностью.- Или мой гуменщик не видел его на гумне? Вот так-то. Бедняга чуть дух не испустил при виде покойника; тот сидел на черном как уголь коне и знай перескакивал с крыши сарая на скирду пшеницы и обратно на сарай. А при каждом скачке у коня искры сыпались из ноздрей, так что бедный гуменщик, как только голос к нему вернулся, заорал во все горло: «Огонь, горим, спасите!» - и в одну минуту разбудил в фольварке всю челядь. Но покойника уже и след простыл. Вот так-то.
- А не случается ли вашему гуменщику выпить и не любит ли он приврать часом?
- Да ведь не он один наблюдал покойника. Я вам сотню людей представлю, которые своими глазами видели, как покойник на черном как смоль коне скачет словно сумасшедший по крыше своей усадьбы. И десятка людей не найдешь в поместье, которые не видели бы его с нагайкой в руке. Временами он даже не один является. С ним и отец его верхом на коне выезжает и кричит так, что слышно за версту: «Запрещаю! Протестую!»
- Но сами вы кроме света в окнах так ничего и не видели? - спросил Катилина расходившегося эконома.
- Я нет, но, что тут скрывать, пан судья видел, вот так-то.
- Как? Вы, пан Гонголевский?
- Возможно ли? - в удивлении воскликнул и актуарий, до тех пор не открывавший рта.
Мандатарий страшно смешался и сердито посмотрел на эконома, словно попрекая за то, что тот выдал его тайну.
- Ну что, разве не правда? Или вы собственными глазами не видели покойника? - спрашивал отнюдь не обескураженный Гиргилевич.
- То есть… то есть… - запинался мандатарий.
- Как же это? Сами видели его и ничего не рассказываете? - закричал Катилина.
Мандатарий все более терялся от смущения.
- Видите ли,- начал он, заикаясь,- не знаю, как вы это примете… то есть… как вам это покажется.
- Смилуйтесь же, наконец, расскажите, не испытывайте моего терпения.
- Расскажите, пан судья, расскажите, вот так-то,- подбадривал его Гиргилевич.
Мандатарий снова почесал в голове.
- Даю вам, сударь, честное слово,- заговорил он наконец, словно приняв какое-то рискованное решение,- что все, о чем я вам расскажу, истинная правда, которую в любую минуту может засвидетельствовать еще один человек.
- Без вступлений, без предисловий,- выходил из себя Катилина.
Мандатарий откашлялся и, прочистив таким образом горло, не торопясь, приступил к рассказу:
- Случилось это в прошлом году, почти в эту же пору.
- Еще до того, как я сюда поступил,- вставил Густав Хохелька.
- Приехала к нам тогда небольшая комиссия, и молодой чиновник из округа, пан Юзеф Минсович, жил у меня. Страстный любитель скрипичной игры и охотник. Словом, молодец хоть куда! Полдня он играл на скрипке, а полдня охотился.
- Вот так-то,- ввернул Гиргилевич, твердо уверенный, что тут уж никак нельзя обойтись без этих любимых его словечек.
- Однажды,- продолжал мандатарий,- выбрались мы после полудня на бекасов, под Заваловку, в добрых трех милях отсюда. Несколько часов бродили мы по колено в грязи и хоть бы, черт возьми, ворона нам повстречалась! Усталые, раскисшие, мы уже собирались вернуться домой когда я предложил зайти к заваловскому священнику перекусить.
- Ну, уважаемый, если вы этак начнете ab ovo, то не кончите до завтра,- прервал его Катилина.
Мандатарий, несколько уязвленный, прикусил губу.
- Уж, позвольте, сударь, я знаю, с чего начинать. Задержались мы у священника до поздней ночи, комиссар заболтался с поповнами, мы же со священником сели в экарте по цванцигеру. Лишь в двенадцатом часу мы выехали в коляске в Бучалы, а часов в двенадцать достигли поворота в липовую аллею, что ведет к усадьбе. Невольно я бросил взгляд в ту сторону - и вскрикнул от страха и удивления. Показалось мне, будто я вижу свет в левом крыле усадьбы. То же привиделось и нашему кучеру, но комиссар упорно твердил, что это только отблеск луны.
- Ничего себе отблеск,- проворчал Гиргилевич и махнул рукой.
- Я из вежливости не возражал, но комиссар все же решил доказать нам наглядно, что мы обманулись. И велел ехать к усадьбе. Напрасно отговаривался бедный кучер, напрасно сам я просил и убеждал его. Комиссар уперся, и вот мы нежданно-негаданно очутились у ворот усадьбы.
- И света не было? - воскликнул Катилина.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1905 г.
Желтоплюш, пронырливый, циничный и хитрый лакей, который служит у сына знатного аристократа. Прекрасно понимая, что хозяин его прожженный мошенник, бретер и ловелас, для которого не существует ни дружбы, ни любви, ни чести, — ничего, кроме денег, презирает его и смеется над ним, однако восхищается проделками хозяина, не забывая при этом получить от них свою выгоду.
Герра Оберайта давно интересовала надпись «Vivo» («Живу») на могиле его деда. В поисках разгадки этой тайны Оберайт встречается с другом своего деда, обладателем оккультных знаний. Он открывает Оберайту сущность смерти и открывает секрет бессмертия…
Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.