Заклинание ветра - [13]

Но Саня, светлый и добрый человек, искренне не понимает, почему бы людям просто не радоваться фокусу?

Отчего и почему каждый раз, каждый! Все начинают злиться, и никто не ахает удивлённо и восторженно.

Саня не знает, что это уже почти обычай — не удивляться его Фокусу. А ещё не догадывается о том, что причина в долларе. Никому не нравится, когда доллар вытягивают, шепчут над ним, а потом он не падает. Очень уж это похоже на устройство мировой экономики для тех, кто понимает. А кто не понимает, он чувствует — так же, как животные ощущают приближение землетрясения.

То ли дело тугрики. Но тугрик взять негде, и Саня продолжает оперировать долларом.

Как, впрочем, в конечном итоге и все мы.

23 июня

Облако, что село ночью в ущелье, лишило меня возможности понаблюдать за невиданным ранее, даже в благословенные советские времена, зрелищем — завозом двадцати кубов соляры вертуханами. Нелётная погода. Сразу оговорюсь: операцию проводит не то предприятие, в котором я работаю. Тем радостнее за людей.

Погода теперь у нас своеобразная. Кто попадал в облака — знает. Видимость около десяти метров, в воздухе мелкая взвесь дождя, который никуда не проливается, разве что на твою одежду.

И вот в этих сложных метеоусловиях я нашёл несколько кустиков щавеля. Щавель недавно пророс, он совсем миниатюрный, но уже выбросил былки с семенами.

Маленький, а уже взрослый. Как люди лет сорок тому назад.

Приехали еще два геолога со всего света. То есть — один из Перми, один с Алтая. Нормальные вроде бы люди.

Долго разбирались, кто и зачем передал три полторашки спирта, а потом в логичном развитии беседы заговорили все вместе о том, где хорошо, и пришли к почти марктвеновскому выводу — чем выше зарплата, тем хуже коллектив. «Сидят по углам, стучат друг на друга».

Оказывается, я никогда ещё не получал хорошую зарплату. Вот и держи тут строй, а заодно и равновесие. Может, и подсидел бы кого-то, да нет возможности проверить, поскольку мала зарплата.

Эх, испытал бы себя миллионами — да, видать, уже не сложится.

А то, что раньше — не считается, то, что раньше — это из дурного упрямства было. Вот так я и взрастил буйные сиреневые поросли неуверенности в собственных моральных устоях.

Где-то гремит чемпионат мира по футболу, переходят в наступление либералы, Путин репетирует улыбку доброго б-га, армяне под видом аргентинцев имеют киргизок под видом китаянок, а здесь за окном снег, чахлый кустик щавеля в проталине, а дальше и в бесконечность — облако, что пришло по каким-то своим важным, но непонятным мне делам.

Работы всё больше, времени писать всё меньше. Тем не менее я есть, так и знайте, есть и собираюсь быть. А там как Господь управит.

На этом заканчиваю свое письмо, желаю всем добра и здоровья.

Постскриптум.

Отчего-то стал слишком часто употреблять тире. Не обращайте внимания — облако словно бы толкает к этому.

А ещё прочёл в интернете про «мясистые помидоры» и про то, что «пропал огурец, совсем пропал». Вздохнул да и задумался о дурианах. А что мне остаётся?

24 июня

И да, сегодня целый день в чистом, наполненном непрозрачной летней синевою небе трудились вертолёты. Таскали горючку.

На самом деле выбор небогат. Зимник тут невозможен в силу отсутствия сквозных рек и дорог. Реки и дороги идут вокруг группы вулканов: посмотрите на карте очертания реки Камчатки — поймёте, о чём я говорю.

Но если бы только это. С сентября ежедневно ложится снег, и к весне его высота достигает шести метров.

Никто не в силах тратить достаточно горючего для поддержания зимника в порядке, чтоб завозить горючее. Слишком велик расход горючего.

Остается море и воздух. Морем завозить соляру легче, не знаю, дороже либо дешевле, думаю, что дешевле. Однако вопрос доставки с побережья тоже стоит вполне себе остро — 39 километров дороги к океану заваливает сугробами с той же скоростью и в те же сроки, что и остальной мир вокруг.

Вот и получается — так на так. И вкручиваются в небо вертолёты. Вообще ощущения очень интересные. Высокая интенсивность воздушного движения порождает успокоенность и словно бы возвращает в привычные условия цивилизации. Подумаешь — не телеги за окном, не брички, не пролётки, не автомобили, не мотоциклы, а вертолёты. Ревмя ревут и трещат лопастями. Гремит жизнь, кипит. Время, брат, идет весёлое… впрочем, про весёлое время — это заимствование из того ещё Гайдара, если не ошибаюсь. Вызвано его (заимствования) появление не вертолётами, а либералами у власти.

А летают вертолёты непривычно высоко, совсем не по-над самой землёю на полной скорости, если кто-то помнит, о чем я…

На переезде вода пробила русло, освободилась от снега, и теперь у нас есть не теоретическая, а настоящая, живая горная речка. В потоке много глинистой взвеси, кстати, именно поэтому рыба из океана в эту реку на нерест не идёт. А вот мы пьём со взвесью. Делать нечего. Насос заведен подо льдом ещё с давних времен.

Пьём, но ждём, когда пробьется ручей. Он идёт по другой стороне нашей деревни.

Тут я должен сделать лирическое отступление. Не люблю слов «база» и «лагерь» — напыщенные они. Называю я места, где приходится жить, словом «деревня». Почему? Наверное, что-то из детства. Места, где нам было хорошо и свободно? Стоит позже написать о тех временах, кстати.